Она впивалась своими ногтями в кожу на руке Семы, еще чуть-чуть и выше локтя останутся кровоподтеки, но он терпел, понимал, что Маринке это нужно сейчас. Крепко держался за руку отца сын, не на секунду не отпускал.

– Все, что я расскажу, вы сами знаете, – отмахнулся капитан, давая понять, что не желает продолжать этот диалог.

Хоть рука Михаила и не лежала больше на рукояти пистолета, а сам капитан был настроен вполне себе благосклонно к их семье, Сема не хотел, чтобы Марина дальше развивала эту тему. Чего не хватало, чтобы у этого вояки сменилось настроение. Не знает – значит не знает. Хрен с ним. Если бы было что, он бы рассказал. Может ведь быть такое, что ему самому ничего неизвестно. Из таких ситуаций и выходит, что все вокруг нервничают – непонимание, как следствие стороны обвиняют другу друга в недоговоренностях, не всегда вслух.

– Пойдем, дорогая, – прошептал он.

Однако, Марина не собиралась никуда идти прежде, чем получит ответы на свои вопросы.

– Михаил, мы теперь в одной команде. Расскажите нам все, что вы знаете! – настояла она, выворачиваясь из объятий Семы. – Вам что-нибудь известно о том, что произошло?

Капитан задумался, но только лишь качнул головой, отрицательно.

– Нет, мне ничего неизвестно. Точнее известно не больше вашего, – как показалось, честно сказал он.

– Не может такого быть! – взвилась Марина.

– Дорогая, не стоит…

– Чего дорогая, Саймон? Он военный, он стоял на пост, у него есть оружие и я не поверю, что он ничего не знает! Да такого просто не может быть!

– Увы, – только лишь развел руками Михаил. – Я военный, капитан части, где служили призывники срочники, у нас даже контрактников не было. Не больше и не меньше. На пост нас дернули спонтанно. Никто из нас, рядовых офицеров, ни сном ни духом о том, что здесь происходит на самом деле. Есть приказ – я выполняю. Вы правильно подметили, что я – военный, а мы военные люди подневольные, под присягой ходим. Да и не знали мы к тому моменту реального расклада.

Он запнулся, стиснул зубы, вновь коснулся подушечками пальцев висков. Кровь заструилась из носа двумя алыми тоненькими струйками. Он аккуратно промокнул губы тыльной стороной ладони, отвел руки и уставился на кровь на своей руке.

Потом же энергично растер нос, будто бы это помогло.

– Михаил, возьмите, – в руках Марины появился платок, спрятанный в одном из карманов.

– Благодарю, с давлением проблемы еще с юношеских лет, – капитан выхватил платок из ее рук, попытался вытереть кровь, но размазал еще больше. Кровь не собиралась останавливаться. Он выругался сквозь зубы, запрокинул голову, попытался соорудить из платка нечто наподобие тампона и продолжил. – Был приказ не выпускать граждан из города. Помните, как в прошлом году на выезде ставили посты? Мы думали, что задача схожа. Ничего серьезного, стоишь себе, зайцев ловишь. А теперь не знаю, что думать, – он внушительно пожал плечами.

– Но ведь это ваш вертолет! Военный! – не унималась Марина. – А трупы в кузове грузовика, это вы называете “ничего серьезного”? Или это те самые зайцы?

– Вертолет наш, вы правы, – капитан не стал спорить, продолжая спокойно отвечать. на эмоциональные выпады, но на вторую часть вопроса он не стал отвечать. Это Сема отметил про себя.

– Так вот, ваш вертолет расстрелял наш фургон и нас! И вас кстати тоже, вместе с нами.

– Повторю, теперь я не знаю, что думать и ума не приложу. Расстрелял, – капитан развел руками, но тут же вернул ладонь к кровоточащему носу. Хорошо хоть кровь изо рта теперь шла не так выраженно. Как полагал Сема виной тому была поврежденная с внутренней стороны губа или щека.