Ничего не изменилось в кабинете Магистра. Разве что тяжелые шторы были раздвинуты, и ясное утреннее солнце заливало комнату тысячами розоватых пятнышек, играя на коврах, на сотнях разноцветных колб, на раззолоченных буквах, что на старинных переплетах книг.

Мариус огляделся, прошел вглубь кабинета и плотно прикрыл дверь.

Все эти ковры в багровых тонах – выбросить. Пусть лучше голая каменная кладка, чем ощущение кровавых пятен по стенам. И шторы заменить. На зеленые.

Вздохнув, он походя поворошил кипу свитков на столе, в воздух поднялось легкое облако пыли. Потом просто сгреб их в сторону, и внезапно обнаружил лежащую на столе тонкую книгу в переплете из коричневой кожи. Мариус открыл ее – на первой же странице старательно было выведено: «Я, Максимус, записываю происшедшее со мной». Тоска. Мариус закрыл книгу – листы по срезу были вымазаны давно засохшей кровью. И он вспомнил Фредерика, веселого парня, который погиб оттого, что нашел этот дневник. Мариус был глубоко признателен Фредерику за эту жертву: именно она заставила приора Надзора впервые задуматься. Да и вообще, начать немного думать…

Мариус вздохнул. Воспоминания роились, заставляя сердце сбиваться с привычного ритма. В этом же кабинете он впервые встретил Авельрона, жалкого раба в ошейнике и на цепи. И тогда же Авельрон сознательно соврал хозяину, «не признав» в Мариусе одного из тех еретиков, что посягнули на Око Порядка.

… А еще раньше Мариус был совершенно уверен в том, что его учитель, Магистр, абсолютно непогрешим.

Из воспоминаний его вырвал осторожный стук в дверь. Мариус положил обратно злополучный дневник, про себя еще раз отметил, что было бы недурственно здесь прибраться и все же заменить шторы и ковры.

– Входите.

Голос прозвучал очень уверенно – так, как и должен звучать голос Магистра.

В дверь просунул голову совсем еще молоденький страж, остроносый, черноглазый, чем-то похожий на бойкую сороку.

– Магистр Эльдор… Прошу прощения, но мы все еще ждем дальнейших распоряжений, что делать с крагхами.

– Крагхов больше нет, ты хоть одного видел? – напомнил Мариус, глядя исподлобья.

Он очень хорошо понимал сомнения стражей Надзора, ведь речь сейчас шла о том жалком десятке крагхов, которых Магистр держал в подземельях и использовал в качестве учебного материала для своих. И вот этих было отпускать не менее страшно, чем Авельрона. Они сидели в подземельях, голодные, больные. Они видели, как их товарищей вскрывали заживо. Они знали, что то же ждет и их. А потом внезапно все они лишились крыльев и стали просто людьми. Но это вовсе не значило, что они перестали ненавидеть палачей.

«Оставить их здесь, чтоб изучать магический потенциал крагхов? – мысли закрутились в привычном темпе, – предложить вступить в Надзор? Ха, Мариус, более бредовой идеи у тебя давненько не возникало. Разве что когда собрался жениться на двуликой…»

– Идем, я хочу с ними поговорить, – сказал он вслух, – надеюсь, им не было причинено вреда?

– Да как же, Магистр, – паренек удивленно заморгал, – они ж… люди теперь?

– Все верно, – кивнул, – идем. Они по-прежнему в подземельях?

– Разумеется, Магистр, – бойко, по-военному отчеканил страж, – по-прежнему в клетках. Мы не стали их отпускать без вашего на то приказа.

Позже они молча шли сперва по коридорам Надзора, где было весьма несложно заблудиться. Мариус, правда, бывал во дворце крагхов, и после тех лабиринтов эти казались очень правильными и совершенно незатейливыми. Время от времени им навстречу попадались стражи, совсем юные и не очень, а некоторые и постарше самого Мариуса, и все они низко и молча кланялись, а у Мариуса в груди все переворачивалось, как будто воспротивившись тому, что его сделали магистром. Снова против воли. Как и тогда, когда был мальчиком – распороли трахею, сделали надрез под ребрами, сунули в разрезы трубки, полные мерцающей зеленоватой жидкости… Он скрипнул зубами. Будь ты проклят. Мучиться тебе вечно в потоках магии…