– А были ли эти корабли застрахованы?

Упс! Вот так поворот! Если существовала страховка, то никаких убытков и нет… Но это же ещё гора бумаг! Тут до ста лет сиди – не разберёшься!

Машинально начала чиркать на чистом листе, как обычно делала, когда задумывалась…

– Что это? – длинное лицо заглянувшего мне через плечо Холта вытянулось ещё сильнее.

Сглотнула, взглянув на то, что вышло. Сидящий столбиком на попе зверёк с растопыренными передними лапками, жутко оскаленными зубами и в кирасирской каске и впрямь смотрелся странно.

– Очень страшный суслик, – сообщила я серьёзным голосом. Не объяснять же архивариусу, что изначально мы с Вилькой рисовали карикатуру на нашего преподавателя военного дела? И так натренировались, что в задумчивости обе начинали плодить сусликов.

Холт фыркнул мне прямо в ухо.

В дела своего хозяина я решила не лезть. Куда он уходит днём – точно не моё дело. Но, подозреваю, что не в архив. Запретный кабинет я продолжала обходить по дуге – чем бы там ни занимался и что бы ни хранил в своих владениях Холт – золотые слитки, коллекцию собачьих ошейников, женских подвязок или скальпы врагов, – меня это однозначно не касалось. Было любопытно, конечно… но не настолько, чтобы рисковать оказаться на улице за два месяца до родов или, наоборот, вляпаться по уши в дела знатных, богатых и могущественных торговцев, – такого не только будущая мать на сносях, но и всякий человек разумный станет избегать любой ценой.

Для меня важным было то, что Холт безо всяких просьб с моей стороны поднял оплату до двадцати соленов в неделю. Деньги мне понадобятся. Через восемь или девять недель я рожу – и после этого снова смогу пользоваться магией. И – вероятнее всего – уеду из Салерано навсегда. Город, конечно, замечательный, но бодаться из-за клиентуры с собственным бывшим не улыбалось. К тому же, пораскинув в свете последних прозрений и озарений мозгами, я поняла, что, возможно, Андреас постарается меня вернуть, используя угрозу отнять ребёнка как рычаг. Орсетта колдовала всю жизнь на троечку с плюсом… а Андреас был амбициозен, ему подавай больше.

Вечера я проводила у себя в комнате. Листала конспекты, читала, начала, как и собиралась, вязать приданое для малышки. Последнее, правда, не особо получалось, зато хорошо успокаивало.

Потянувшись, отложила кривоватое недовязанное одеяло – ничего, потом магией поправлю. Встала перед большим, висевшим на стене зеркалом. Повернулась в профиль, натянув на животе длинную ночную рубаху, хихикнула – экватор он и есть экватор! И испуганно подпрыгнула – в коридоре рядом с моей дверью что-то заскребло по стене, а потом тяжело упало на пол.

Что за?..

Взяв в руку лампу – если что, ей и отбиваться буду! – выглянула за дверь. Почти у порога на ковровой дорожке темнела бесформенная куча с вытянутой вперёд белой рукой. Холт! Кинулась к нему – без сознания, голова в крови. В каком состоянии всё остальное – не поймёшь, потому как в грязи. Но похоже, что архивариусу досталось, и сильно.

Бетани занимала комнату на первом этаже, рядом с кухней, говоря, что ей так удобнее. Сбегать за ней? Сейчас, только сначала посмотрю, что с ним, – если кровь идёт, останавливать надо срочно, – а потом уж позову кормилицу. Как он в таком состоянии вообще домой дошёл и на второй этаж поднялся?

Хорошо бы, конечно, его куда-то положить. Только куда? До хозяйской спальни в торце коридора мне тело явно не доволочь. Ладно, сначала надо понять, что с ним.

Поставив лампу на пол, побежала за тряпкой и кувшином с водой. И, присев рядом с телом, осторожно стала смывать кровавую корку со лба, одновременно ощупывая пальцами голову со слипшимися волосами. Ага, получил удар по затылку. Рассечён висок. Но череп вроде цел. А почему потерял сознание? Упс, правый бок в крови – вот это хуже. Кое-как, дёргая за рукава, стянула камзол. Холт застонал, открыл глаза.