Тяжелая коробка оттянула руки, и я, перебрав ее содержимое, взяла оттуда бутылку с водой, салфетки и шоколадный батончик, непонятно как туда затесавшийся. Остальное, блокноты, ручки, степплер и прочую офисную мелочь бросила прямо на обочине. Не думаю, что мне это в скором времени пригодится, да и жалеть о потере не стану.

Избавившись от тяжкой ноши, бодро зашагала дальше, тем более, что успела немного замерзнуть в тонком пальто, и надеялась согреться в движении. Направление, в котором идти, я выбрала то, откуда приехал автобус, надеясь, что дорога выведет на шоссе. А там и попутку поймать можно.

Мысли о том, что вокруг творится какая-то чертовщина, я упрямо отгоняла прочь. Странный маршрут, призрачный автобус - все это напоминало дешёвый фильм ужасов, и потому думать о таком даже не хотелось. Как обычно, разберусь, мне не привыкать. Моя жизнь настолько хреновая в последнее время, что происходящее сейчас вполне логичное продолжение моего хронического невезения.

Спустя еще какое-то время, когда вода была выпита, а батончик съеден, и вперед я тащилась на одном лишь упрямстве, позади раздались негромкое ржание и скрип. Обернувшись, я с удивлением уставилась на сколоченную из потемневших досок телегу, которая только каким-то чудом до сих пор не развалилась, и на впряженную в нее усталую лошадку с печальным взглядом.

Но больше всего меня поразил тот колоритный персонаж, что сидел на самом краю телеги, на куче соломы. Седой, как лунь, одетый в потасканный, сплошь заштопанный кафтан, застиранную до серости рубаху и широкие выцветшие штаны, этот невозможный тип остановился рядом и улыбнулся щербатым ртом. Подслеповато щурясь, он вгляделся в мою сторону, отчего я попятились, и приглашающе махнул рукой.

Откуда он только такой взялся? Из какой замшелой глуши только вылез?

- Садись, дочка, довезу тебя, - слегка шамкающим, но вполне твердым голосом заявил дедок. - Чай, еще тридцать верст до города топать, жалко мне твои ноженьки. Ты ведь туда направляешься?

Я с опаской покосилась на грязную куча соломы, ровным слоем покрывающую дно телеги, вздохнула и подошла ближе.

И как туда залезть?

Кое-как, уцепившись за борт, встав ногами на какую-то железяку, торчащую из-под днища, я перевалила через край, радуясь, что на мне брюки, а не юбка. Поднявшись на ноги, брезгливо стряхнула с себя налипшую солому, отсыревшую от влаги и неприятно пахнущую, но тут же упала обратно, когда возница вдруг стеганул лошадь поводьями, и она тронулась с места.

Ехали мы молча, старик не открывал взгляда от дороги, а я старалась не ойкать, подпрыгивая на каждой кочке и больно ударяясь копчиком о борт. Приноровилась со временем, сгребла солому в одну кучу и устроилась на ней, но все равно было ужасно неудобно.

Впрочем, скоро я снова погрузилась в безрадостные мысли, и такие мелочи перестали меня волновать. Старик сказал, что до города еще очень далеко, и зачем тот автобус приехал сюда, я решительно не понимала. Как и то, как могла столько проспать и ничего не почувствовать.

Что же это было? Почему мне все больше кажется, что происходит что-то невероятное, и что место, в который мы приедем, окажется не моим родным городом?

- Дочка, - обратился ко мне дед, когда по моим расчетам мы уже должны были подъезжать к искомому городу.

Я вздрогнула, не ожидая после долго молчания услышать его.

- Да, что такое, дедушка? - вежливо спросила я его, когда он так и не продолжил говорить.

Дед встрепенулся и снова посмотрел на меня, притормаживая лошадь. Потер затылок, будто вспоминая, что хотел сказать, и выдал.

- Дочка, ты это, переоделась бы. Негоже девице так выглядеть. Увидят в городе, чего доброго, решат еще, что ты из этих - иномирцев, и заберут в Тайную канцелярию, как пить дать. А уж что с ними там вытворяют, одному богу известно, но слухи об этом ходят страшные...