Ведь снова с бунтом поспешил Кронштадт,
Особенно к началу навигаций…
Послушай же! Я спереди стою,
Как факел, душу гордую твою,
Писатель, путешественник и воин,
Ношу в себе и знаю наперёд,
Что девяносто лет ещё пройдёт,
Пока призна́ют, что ты невиновен!
Давай-ка, в Лондон! Смерть, она красна,
Но только не в Бернгардовке, за лесом…
И сын несчастным будет, и жена –
Не твоего размаха поэтесса…
Езжай, дерзай, судьбу свою нагни,
Смени мечты манящие огни
На искры новогодних и бенгальских…
И мёртвый штиль, и грозный шторм оставь,
Пока страну не запер ледостав,
Ты жизнью насладись, хоть мало-мальски!
Лихой братвы пиратской больше нет,
И не спасает чёрный амулет
От пули оголтелого чекиста…
Твои богини встанут за тобой
Иль вовлекут военною трубой
В водовород Отечества нечистый?..»
Секстина о зиме
(монорим)
Брильянтов звёзд прибавилось в короне,
Пока цвела снежинками на троне…
Она слезинки талой не проронит,
Отчаливая на ладье Хароньей,
Кристальная, хрустальная, а, кроме –
Царица грёз и царственный пароним!..
И роскошь царская, и царственный пароним
Читаются в брильянтовой короне.
За шлейфом таянья – раскаянье и, кроме –
Чуть влажный отблеск облачка на троне…
Вслед за ладьёй усталого Харона
Зима слезинки талой не проронит,
И ускользнёт, и слова не проронит…
В ней – роскошь царская и – царственный пароним…
Зима Харона тихо похоронит,
Сверкнув звездой брильянтовой в короне.
И пустота торжественна на троне:
В ней – лёд и пламень, покаянья кроме!
Сны айсбергов, раскалыванья кроме,
Зиме своё пророчество проронят,
Затронув облетевший цвет на троне,
Употребив брильянтовый пароним…
Звёзд россыпь в неба сказочной короне
Напоминает смертным о Хароне…
По Стиксу на коньках скользить Харону…
Во тьме кромешной, кровель снежных кроме,
Горит кристальная звезда в короне –
Её лучи волшебный миф проронят –
Царит над миром царственный пароним!..
Лишь снегооблачко растаяло на троне…
Теперь Зима, оставив след на троне,
Скользнёт, всплакнув, по Стиксу, о Хароне…
Брильянтов царских царственный пароним
Созвездьем озарит всё небо, кроме
Луны, что огонёчка не проронит –
В ледышках слёз – бледней сестёр в короне…
Зима на троне в царственной короне
Паронимом и тёзку не проронит,
Расскажет миф о старике Хароне…
А кто же – кроме?..
Снегириное
Отражается небо в снеге
Синевой, белизной – облака…
И снегирь, точно отсвет некий
Сокровенного огонька.
Тени тёплые в промежутке,
Точно взлётная полоса…
Красной зорькой пробьются в грудке
Чьи-то райские голоса!..
Он взовьётся флейтовой песней,
Что зима ему, что – весна,
Этот яркий и сочный персик…
Гроздь рябины ему вкусна!
Звук прекрасных его элегий,
Что в слова начнут облекать,
Отразит синеву на снеге
И зеркальные облака…
А когда все трезвоны смолкли –
Млечный путь потеряет нить…
Спит снегирь, как фонарь, на ёлке,
Продолжающий всем светить…
Святочное
Кажется, там, под небом овечьих шкур
Сгрудились в тучи штучные облака,
А пастухом у них – голышок Амур:
Спать не даёт ребёнку звезда стрелка!
Это – не Дед Мороз, не кудрявый Лель,
По разнарядке – снайпер для Высших сил:
Сколько бы я ни плакала – «пожалей!»,
Сколько бы ты о милости ни просил,
Кажется, там, под шкурами, чей-то глаз?
Что в полнолунье снежном – поди, зашей?
Так и уставился, как в телескоп, на нас,
И подсылает снайперов-голышей!..
Кажется, так? Зимою или весной,
Ночью ли, утром – какой в этом всём резон? –
Произнеси: «Останься во мне, со мной!»
Я помолюсь, чтоб ты не исчез, как сон…
Может быть, это английский рожок разжёг
В тучах-отарах брачную толкотню?
Как по команде «целься!» летит снежок
В сердце! Я только сердцем и заслоню…
Я остаюсь, снимая с тебя ярмо –
Млечным путём прикинулся тот хомут!