Тот начал было играть желваками, но я остановил его жестом и, обращаясь к бойцам крикнул:

– Чего встали? Продолжать огонь по мишеням!

Четвёрка пулемётчиков принялась уничтожать несчастные плавсредства, а Бабкин шагнул ко мне.

– Чего? – спросил я у гефрайтора.

– Вашброть, ружьишко-то позвольте.

– Это не ружьё, Василий, а винтовка. Снайперская винтовка Драгунова. Запомни, – проговорил я, передавая оружие.

– Дак Вы же, вашброть, говорили, будто пластунское ружьецо-то… – сказал и тут же поправился: – Винтовка. А топерича драгунское выходит?

– Вася, винтовка Драгунова – это значит, что её придумал человек по фамилии Драгунов. Ясно?

– Ясно. Выходит, и среди нашего брата, драгуна, толковые людишки случаются, вашброть?

– Случаются, Вася, случаются.

Ну а, что я ещё мог ему ответить?

Гефрайтор ушёл на свой огневой рубеж, а меня взял в оборот Синюхин. Чего он хотел? Как чего? Господин капитан желали, чтобы в караул по охране строения, в котором у нас складировано наше всё, заступили мои люди. Я напомнил ему, что в самом начале предупреждал его о необходимости освобождения бойцов спецподразделения от разного рода нарядов, хозработ и караулов.

Господин капитан об этом не забыл и, в свою очередь, напомнил уже мне, что полутонг, которым сейчас с милостивого соизволения полковника Ватулина командовал вахмистр Сорока, как раз и создавался с той целью, чтобы все выше перечисленные мною тяготы и лишения воинской службы переложить с моей группы именно на него. В смысле на полутонг. Ну, и на Сороку соответственно тоже.

По сути он, конечно, был прав, но…

– Уважаемый Николай Спиридонович, хочу обратить Ваше внимание на следующий факт: тем же полковником Ватулиным нам с Вами поручено подготовить целую роту пластунской выучки, – я перевёл дух. – Прошу заметить: вверенную Вам роту. И первые кандидаты на пополнение боевых групп – это военнослужащие того самого полутонга. Так вот если мы их сейчас ещё и караульной службой озадачим, то будет нам хрен на постном маргарине, а не пополнение. Я сумел донести свою мысль?

Синюхин смерил меня холодным оценивающим взглядом, а потом также холодно спросил:

– Что предлагаешь?

Я не стал отвечать сразу, хотя готовое решение у меня на тот момент уже имелось. Вместо этого я несколько секунд пристально смотрел ему в глаза, а потом буднично так произнёс:

– Господин Дерюгин может изъявить желание.

У Спиридоныча аж рот от удивления открылся:

– Кто?! Дерюгин??? Да он, поди, в каждом сне видит, как он у тебя все твои двустволки отобрал! А ты его в караул?

– Именно!

Я победно ткнул в командира пальцем:

– Скажи ему, что я для этой цели выделю в его распоряжение одно двуствольное ружьё. Нет, скажи, лучше, что два. И тогда посмотришь, возжелает он или нет.

Ещё секунд пять игры в гляделки, и вот она, реплика от капитана:

– Три.

Даже понимая, какой именно ответ получу, я всё равно спросил:

– Почему три?

– Потому что караульных смен три. Каждой смене своё ружьё.

Логично. Я бы тоже так поступил. У меня, кстати, как раз четверо бойцов перевооружаются, так что да, три свободных ружья у меня имеются. И, к слову сказать, это никак не противоречит плану перехода моего взвода на более современные виды оружия.

Однако, все пять лодок условного противника потоплены, и мы смело можем собираться домой. Хотя, нет. Война войной, обед обедом. Лучше уж сейчас, здесь под дождём подхарчиться, чем голодувать до самой Самары, да и мореманам нашим я в прошлый раз неосторожно консервов пообещал.

Дождь всё же усилился, и в Самару мы прибыли уже изрядно промокшими. Ничего, рано или поздно такое должно было произойти. Сейчас переоденемся в сухое, оружие почистим, а потом и в баньку сходить не грех. Ну, последнее только при условии, что тут бани по воскресеньям, по неделям, то есть, функционируют. Будем надеяться, что да.