– Похоронить бы… – проговорил кто-то из бойцов.

– Похоронить? – очнулся капитан. – Ни времени у нас, нет ни лопат.

Солдаты зароптали:

– Да как же это?

– Нечто так и бросим?

– Куды спешим-то?

Синюхин оказался заложником ситуации, с одной стороны есть боевое задание, а с другой – нельзя так с боевыми товарищами. Ключевое слово «боевые». Сейчас погиб кто-то из них, а завтра они так же бросят на поругание падальщикам уже тебя самого. Ну, не тебя, а твой бездыханный труп, но ведь бросят, ты им только что сам приказал, поступать именно так.

– Ладно, – махнул рукой капитан. – Ройте могилу, только быстро.

– Дык, ведь… эта… – обмолвился кто-то. – Быстрыть не выйдет, лопатов-то нет, а саблями долгонько.

– А вы глубоко не копайте! – разозлился капитан.

Солдаты впали в некое недоумение, по толпе пошли шёпотки. Общее мнение выразил Буцин:

– Негоже так, господин капитан! Хоронить, так хоронить! А это Ваше «неглубоко»…

– У меня есть лопата! – я решил предотвратить бунт в зародыше. – Вот лопата держите!

С этими словами я вынул из-за плеча лопатку, черенок которой всю дорогу торчал у меня из рюкзака.

– Тю-у-у… а ты баял, что топор, – услышал я откуда-то сзади.

– Кака мелка!

– Такой-ту накопашь поди!

Я метнул лопатку, и она воткнулась в землю в паре метров от меня. Все посмотрели на неё.

– Копайте быстрее, идти надо, – прокомментировал я ситуацию.

Никто не дёрнулся.

– Ты хоронить предлагал? – кивнул я на одного из бойцов. – Что стоишь? Бери лопату, копай!

Солдат нехотя положил на землю ружьё и стал не торопясь снимать амуницию.

– Живее давай! – приказал капитан.

– Ты бы и впрямь поторопилси бы! – сказал драгун, стоящий с ним рядом.

Солдат закончил разоблачаться, и взялся за лопату.

Твою мать!!! Ну, кто так копает?!

– Живее, ты так до заката не управишься! – подгонял капитан.

– Поспешай, братец! – вставил своё слово Буцин.

– Да как жа ей-то куцей такой копать-то?! – возмутился, наконец, боец, безуспешно ковырявший землю незнакомым инструментом.

Я скинул с себя рюкзак и всё, что могло помешать:

– Дай сюда!

И чуть не вырвал черенок из неумелых рук.

Копать должен уметь любой солдат в Красной Армии, чем больше пота прольёшь при рытье окопов, тем меньше крови потеряешь при отражении атаки. Мне доводилось оборудовать себе огневые точки в таком каменистом грунте, что и грунтом-то назвать сложно, а тут вообще супесь.

Создавать бруствер и амбразуру от меня не требовалось, и я легко отрыл окоп для стрельбы лёжа минут за семь.

– Ишь ты, какой прыткой! – слышался приглушённый говорок бойцов.

– Оне, пластуны-то, видать частенько так-ту своих хоронят.

– Я и гляжу, лопата-ть у яво завсегда с собой.

– Всех нас зароет.

– Нам, робяты, ишшо связло, что евоброть запаслив, а тоть палками б землицу ковыряли.

Я решил, что уже достаточно хорошо показал, что и как надо делать:

– Дальше сам! – сказал я, вставая с колен, и бросив МСЛ под ноги тому бойцу, который так неудачно начинал.

Отряхиваясь, я поймал на себе несколько взглядов. Драгуны смотрели на меня с уважением: офицер копает могилу простому солдату и копает умело.

Когда в насыпанный холмик воткнули деревянную пику Силантия, встал вопрос, что делать с его оружием. Ружьё – вещь казённая, сабля тоже, бросать их нельзя. Получалось, что кто-то должен нести. Тут у каждого своего барахла хватает, да ещё колья…

– Умару отдайте, – подал совет один из буродольцев. – Пусть к седлу приторочит.

Группа Буцина, уменьшившаяся на одного бойца ушла вперёд. Мы двинулись следом. Вот, пожалуйста, и первые потери. Противника нет, а потери есть. Пускай, небоевые, но всё-таки потери. Сколько мы ещё таких могил отроем за этот поход? И не закопают ли в одной из них меня самого?