– Извольте! Я учился истории, математике, словесности и…

– О нет, сударь! Нет! Совсем не то! Вы меня не поняли. У нас другие науки: вам должно знать употребление волчка, гидрометра, отжигательницы[6], приметаться к приему и отпуску вина, смотреть за продавцами вин, уметь поймать на обмере, фальши, порче полугара и прочем…

– К этому я скоро надеюсь привыкнуть; тут машинальное дело.

– Извините, сударь! Такие занятия довольно трудны. Они требуют: опытности, быстроты и природной способности. Если вам угодно вступить кандидатом, то года через два я помещу вас на вакансию.

– Я в ожидании! Какое назначите мне жалованье?

– Кандидаты не имеют жалованья.

С таким ответом Розальм поклонился и вышел. Получив два отказа, он вспомнил еще об одном покровителе. Тот, пользовался его услугами, принял вежливо, пожал дружески руку, и сказал:

– Милости прошу, старый знакомец! Я слышал, что вы определились к министру. Сердечно тому рад. Конечно, пожаловали с хорошими вестями?

– Напротив, я в самом дурном положении: ищу места, и прибегнул к вашему покровительству.

– Право! Садитесь. В чем нужны мои услуги?

Розальм начал рассказывать, не утаил малейшей подробности, и открыл чистосердечно, что последнюю надежду имеет в его пособии.

– Очень жаль, – отвечал, нахмурившись, покровитель, – очень жаль, что не в силах вам услужить. Нет, сударь, места, все вакансии заняты. Прощайте! Наведайтесь в другое время…

Молодой человек сетовал на судьбу свою и не знал, что она уже улыбнулась ему. Один богатый родственнику приехав из Америки в столицу, внезапно умер и, так как не имел детей, то значительную недвижимость, и триста тысяч рублей отказал в наследство племяннику. Неожиданное счастье привело в восторг Розальма. Он решился оставить столицу, уехать в имение, и там забыть все неудовольствия, которые испытал. Он заторопился из города, как от чумы, в несколько дней приготовился к отъезду, и когда подвезли к крыльцу дорожную коляску, то ему вдруг подали пять писем от самых тех особ, посредством, которых он искал места. Они с учтивостью приглашали занять, какие ему будет угодно вакансии, и тем доставить им удовольствие служить с таким достойным подчиненным. Розальм велел ударить по лошадям, и скакать от учтивых покровителей!

Скоро его обветшалый деревенский дом пришел в цветущее положение, бедность жителей обратилась в изобилие. Земледельцы охотно исполняли волю доброго помещика: ведь она клонилась к их общей пользе. Став благодетелем родового участка, он раздавал пособия и на чуждых ему. Ни один бедняк не выходил из его дому без пособия, а несчастный без утешения. Если же кому он не мог услужить, то отпускал без оскорбления. Он помнил, что сам некогда был беден, несчастлив, помнил, как его принимали!

Скоро новый помещик стал известен соседям, все искали с ним знакомства, и не раскаивались в том. Он принимал посетителей охотно. За дружеским столом угощал без роскоши, но с избытком, занимался с богатыми и бедными равно, не делал предпочтения первым. С учеными рассуждал о классических предметах, и не выставлял свой ум перед теми, кто не имел случая учиться. Казался весел без излишества, скромен без угрюмости, принимал шутки от всех и сам шутил без колкости. Свободную часть времени проводил в библиотеке, вставал рано, осматривал в поле работы крестьян, ездил на охоту, иногда к соседям, и в короткое время забыл прошлые огорчения, военные подвиги, гражданскую службу, и шум света. Он проходил мысленно жизнь свою, и часто спрашивал себя: «За что я переносил обиды, огорчения, несправедливость? Имея наследственный кров, жертвовал всем ради пустых предположений, на чужбине подвергал опасности жизнь, чтоб с блеском возвратиться в отечество, потом играл роль, не свойственную чувствам и сердцу, искал чинов, отличия, богатства, тогда как в мирной тишине имел истинное счастье».