Саша прислонилась к стене каменного дома, слушала с удивлением странный разговор, и ничего не понимала.

– Пойдемте, сударыня! Офицер дал нам проводника.

Я взял девушку за руку и повёл.

– Антоний! Что это значит?

– Молчи, не спрашивай; солдат может догадаться, – прошипел я.

Мы шли молча, и когда миновали переулок, приблизились к съезжей, я вынул из кармана серебряную монету и дал провожатому. – Спасибо, брат, возьми на водку.

– Покорно благодарю, ваше благородие!

– Кланяйся, и поблагодари г-на поручика.

– Слушаю, ваше благородие! – Он повернулся и пошел.

Быстрая выдумка имела счастливый успех; мы ускользнули из полицейских рук.

Наконец мы добрались к воротам моего жилища; я постучал в калитку; дворник, мой поверенный, вышел с фонарём.

– Откуда, сударь, так поздно? Ай! ай! да вы не одни? С кем это прикатили? Господи! С нами крестная сила! – продолжал дворник, осматривая нас при свете фонаря. – Вы в крови, как резаный баран; согнулись на один бок… Барышня мокра, как утка – чуть дышит. Не закричать ли караул?

– Ты взбесился, Яков! Проводи нас скорее в твою лачугу; я повидаюсь с князем, и возьму девушку.

– Хорошо! Да стойте прямей! Вас совсем перегнуло… А этот узелок? Не будет ли завтра работы?

– Молчи, дуралей!.. Зажми глотку!..

– Ну, полноте! Эк расхорохорились? Ведь это не впервые!..

Саша чуть дышала, и только взошли к Якову, упала на скамейку.

– Ах, батюшки! Она умрёт!.. Воля ваша! я стану кричать, побегу за квартальным – разбужу…

– Перестань шуметь! Дай скорей воды. – Я опрыскал лицо девушки; она очнулась. – Милая, любезная Саша! Посиди здесь одну минуту; я сбегаю за моим другом.

– Ты оставляешь меня одну, в неизвестном месте?

– Это необходимо – я скоро возвращусь; не бойся, Яков человек добрый, он наш дворник.

– Кого бояться, барышня? Его милость меня знает. Здесь всякая нитка останется цела, а уж вас-то я сберегу и до узелка пальцем не дотронусь.

Сколько дозволяли силы, я побежал к князю; он имел особую комнату и спал спокойно.

– Друг мой! проснись! помоги, я в беде!

– Что это значит? Ты в крови? Верно, дрался, ранен?

– Почти так! Но теперь не до меня. Вставай! пойдём!

– Куда, Антоний? Ты, право, ошалел!

– Куда? Ах, Боже мой, к Саше.

– К Саше? Это новость! Да садись. Что случилось?

В коротких словах я рассказал ему о происшествий.

– Шутка не дурна! Куда же мы денем твою героиню? Тут надо подумать? Пойдём к нашей кухарке Параше; она поможет нам.

Мы разбудили повариху, рассказали в чём дело, и просили пособить

– Извольте! это моя забота: я возьму девушку к себе, скажу хозяйке, что она моя сестра, пришла поздно и осталась ночевать; в полдень отведу к моей тётке; та приищет квартиру и так далее.

– Ах, Параша! ты мне возвратила жизнь. Чем благодарить тебя?

– О благодарности после – теперь пойдемте! – Параша накинула на себя капот, князь – шинель, и мы втроём пустились к Саше. Бедняжка сидела в углу, плакала. Яков, подбоченясь, утешал её по-своему, как умел.

– Саша! – воскликну я. – Вот друзья мои! Мы спасены! Пойдем наверх!

– Куда?

– После узнаешь…

Она дала мне руку, посмотрела с видом благодарности на покровителей, встала, хотела идти и сказала:

– Антоний, я не в силах подняться на лестницу – и…

– О! мы вам поможем! – подхватила её Параша. – Яков, ступай за креслами.

Мы посадили Сашу, и общими силами принесли в горницу кухарки. Услужливая Параша позаботилась о ней, раздела девушку, положила на свою постель. Князь принёс вино, которое всегда имел в запасе, уговорил Сашу выпить полрюмки, – это вскорости подкрепило её силы и произвело сон. Сделав все нужное Саше, принялись за меня, осмотрели голову, скулу и бок; все три части находились в дурном состоянии, и доказывали твердыню десницы г-на Тумакова.