— Пустите, — просипела София настолько тихо, что даже саму себя не услышала.

И очень удивилась, когда ей ответили.

— Только когда успокоишься и придешь в себя, — прозвучал баритон с одного уха и прогремело с другого.

Все что могла София — беспомощно вращать глазами. Держали ее аккуратно, но крепко и даже оторвать голову от широкой груди не было возможности. Голая кожа обжигала щеку. Хотя более вероятно, что она сама покраснела до состояния раскаленного железа, а соблазнительный запах мускатного ореха был слишком ярким: казалось, будто она голову в мешок с пряностью засунула.

Преодолев смущение, София уперлась ладонью в грудь и попыталась приподняться. Рука переместилась ей на спину, и она смогла поднять голову. Посмотрев наконец в лицо мужчине, она не сдержала восторженного вздоха.

Первое, что она увидела, — глаза. Невообразимо черные, с еле различимым зрачком, завораживающие и утягивающие за собой непроглядной тьмой. И что удивительно, холодными они не казались, наоборот, смотрели с теплотой и еле заметной смешинкой. Широкие темные брови, прямой нос, мощный квадратный подбородок и черная аккуратная бородка вокруг по-мужски красивых губ. Волосы были собраны назад двумя косичками от висков, а с одной стороны две прядки были скручены и украшены бусинами.

Красив.

Не аристократичной утонченной красотой, а грубоватой, жесткой. Мощная шея переходила к широким ключицам и огромным плечам, закрывающим ей почти весь обзор. Она таких крупных мужчин никогда не встречала. Глаза против воли опустились на мужскую грудь, и Софи увидела, как ее ладонь, казавшаяся теперь детской, все еще прижимается к голой коже. Отдернув руку, словно обжегшись, она подняла глаза и встретилась с черным взглядом, изучающим ее в ответ.

Это неприлично — так долго и пристально разглядывать кого-либо, но она просто не могла отвести глаз. Вряд ли ей еще раз доведется увидеть такого мужчину вблизи. К тому же полураздетого.

Мысль о том, насколько он раздет не успела оформиться в ее голове, ускользнув из-за чуть хриплого глубокого голоса:

— Придержи, пожалуйста, одежду.

София, ахнув, скрестила руки, пытаясь прикрыться. Она напрочь забыла, что весь верх на ней разрезан, вот только прикрыться возможности нет. Края при всем желании не получится стянуть, учитывая, как она затягивается в корсеты и одежду на два размера меньше, лишь бы скрыть свои объемы. Все что она могла — это стянуть руками разрез, ощущая как от этого грудь поднимается выше к шее. Деваться ей все равно некуда, поэтому пусть лучше грудь выглядывает сверху, чем почти полностью в разрезе платья.

Мужской взгляд не опускался ниже ее лица, но было видно, что незнакомец прикладывает огромные усилия, чтобы сдерживаться. Вот только Софи не обманывалась по поводу бокового зрения. Сама она тоже не опускала взгляд, но не замечать рельефные плечи периферийным зрением было невозможно.

Не сразу, но она почувствовала легкую вибрацию, исходящую от груди мужчины. Вскоре послышалось и низкое рычание. Посмотрев в глаза незнакомца, она отшатнулась так резко, что упала бы — да только кто ж ее выпустит?

Черная радужка медленно расширялась. От зрачка стали расползаться оранжевые полосы, вытесняя человеческий взгляд.

Догадка окатила ледяной волной.

— В-вы… вы…

Выдавить из себя это слово у Софи не получалось.

Мужчина, вздохнув, скривился и, прикрыв глаза, глубоко задышал, будто пытался успокоиться. Спустя недолгое время он снова посмотрел на нее уже обычными черными глазами и спокойно сказал то, что не получилось у нее:

— Оборотень. Да.

Хотелось с криком вскочить и бежать без оглядки, да только из нее словно все кости вытащили. Подавив истерику в зародыше, Софи попыталась мыслить разумно. Она уже какое-то время сидит у него на коленях. Домогаться, разрывать остатки платья или еще как-то вредить ей не собираются. Есть тоже. Захотел бы — давно уже это сделал, против такой горы у нее даже мизерного шанса нет. Вместо этого ее пытаются успокоить, глаза ниже подбородка не опускают и всем своим видом стараются не пугать.