К вечеру его нашли по телефону девушки из кафе: заберите свой бумажник. Он помчался в «Белочку», рассыпался в благодарностях. Обычно, отправляясь в отпуск «на материк», Гнусин предпринимал суровые меры против воров, даже наживал себе невроз. Здесь же, когда долгая дорога не светила, продолжал носить бумажник, уже наполненный отпускными пятисотками, в том же кармане той же куртки. Будто и впрямь дважды снаряд в одну воронку не попадает. Нравилось делать покупки на базаре, где многие знали его в лицо, учитывая потрясающую наблюдательность продавцов, доставать деньги из полного кошеля. Магазины он тоже посещал, оттягивая сладостный момент удовлетворения отложенного спроса.

Года три назад загадал купить импортную лучковую пилу, какую видел у товарища в Питере, однако не захотел везти через всю страну лишний килограмм веса, решил дождаться, когда хороший товар докатится до провинции. Дождался. Больно уж хорошая пила для дачи: дрова для печурки готовить, – ликовал он, когда зашел в магазин «Мама Карла», не на улице Карла Маркса, а на Коммуны. Увидел долгожданную вещь, полюбовался, прикинул цену. Недорого. Но отложил покупку: надо заглянуть на базар и накупить всяких овощных штуковин, а с пилой не с руки. Давно не держал денег в руках, накопилось нужд. Местных огурцов взял, они самые дорогие, дороже краснодарских. Что вы хотите, это же со Стекольного, говорили ему торговки таким тоном, будто это и впрямь дар Божий. Натирали каждый овощ бархотками, как ботинки. Придавали экологическую чистоту, что ли?

С этими торгующими дамами он понял, что такое психотехника и цыганский гипноз. Однажды, например, подошел, глянул на кусок говядины, килограмма на полтора. Ни слова не говоря, ему взвесили и назвали цену. Бийская говядина, не пожалеете! В юности бывал он в этом алтайском городе, в теплую золотую осень, тогда и теперь сердце сладко таяло, как кусок масла на солнце, девушку в тот год любил, с такими же солнечными глазами. Так вспомнилось, что прослезился внутренними слезами. Купил говядину, куда деваться. Жена долго ругала, ведь половину куска занимала кость. До седых волос дожил, а мясо не научился покупать! Это же не социализм, ты покупатель, кум королю, у тебя деньги, и никто их не отнимет, если сам не выложишь.

Набрав всякой всячины, остановился у контейнера с бытовой химией. Дезодорант кончился, надо обновить. Когда назойливые рекламщики вновь начнут капать на мозги, он проворчит: не разоряйтесь, мерзавцы, я уже купил!

Достал из бумажника пятисотку, подал продавщице. Та наклонилась в глубь контейнера, достала товар, отсчитала сдачу, он попытался положить ее в бумажник. А бумажника-то и нет. Неужто не видела, как ему в карман лезли? Или одна шайка?

Отнес покупки домой, какая-то сила вытолкнула побродить. Возле магазина встретил мужика, кажется, его звали Анатолием. Да, точно. Познакомились шестнадцать лет назад на юге, в Лоо. Трассовик, водитель автопоезда, обеспеченный человек, поджарый, дерзкий, нравящийся себе и женщинам, он принимал красивые позы на пирсе, ходил на руках и нырял без брызг, помногу раз подтягивался на импровизированной перекладине, слегка презирая окружающих за неумение владеть телом.

Гнусин заплывал вдоль берега так, что терялся из виду за береговыми строениями, и этим будто бы компенсировал отсутствие видимой мускулатуры в глазах собственной жены и жены этого атлета, которая строила из себя интеллектуалку и в той же степени прижучивала мужа, в какой Гнусина гнобила его супружница. Плавал по часу, отчего однажды хрустнул шейный позвонок, и горячая приятная боль пробежала по позвоночнику, остеохондроз отступил на несколько лет.