Женщины помолчали: что говорить, толстуха абсолютно права.

– Тут уж главное не прогадать, – значительно произнесла Леду. – Не то свяжешься с красавчиком, а он окажется гулякой вроде моего Пьера.

– Верно, – подхватила Эстель. – Твоё положение куда лучше, Тихоня. По крайности живёшь в приличном месте и вполне можешь подцепить солидного мужчину. Если он отправится тебя провожать, ему не придётся тащиться в грязный квартал, полный потаскух и голодранцев. Соврёшь, что Дембеле твои родители.

– Но лгать грех, Эстель, – пробормотала Анна.

– Вот дурочка! – расхохоталась Клодин. – Ради собственного счастья можно и приврать.

Девочка задумалась и уже дома, в своей комнате, старательно разглядела себя в зеркало, словно увидела впервые. А что, кажется, женщины правы. Она действительно довольно привлекательная. Слегка приподнятые к вискам голубые глаза и маленький нежный рот. Прямой носик, высокие скулы с лёгким румянцем. Густые тяжёлые волосы каштанового цвета спускались почти до поясницы. Покраснев от смущения, Анна приподняла сорочку посмотреть на стройные ножки с круглыми коленями. И, оглянувшись на дверь, стянула с плеч тонкие бретельки сорочки, с восхищённым удивлением оглядев крепкую высокую грудь. Ох, неужели она и впрямь достаточно красива, чтобы молодые люди обратили на неё внимание? Экая жалость, что ей всего пятнадцать! Она бы умерла со страху, если бы на улице к ней подошёл мужчина. На самом деле племянница Дембеле действительно была хороша собой. Хотя её внешность не была красотой утончённой девицы из знатной семьи. Анна была из тех девушек, что заставляет мужские сердца биться чаще. А улыбка и вовсе могла очаровать любого. С этого дня она слово очнулась от затяжного сна. Теперь, идя в мастерскую, девушка больше не опускала голову, сутулясь и глядя себе под ноги. И когда замечала заинтересованные взгляды молодых людей, розовела от радости. Словно ей постоянно требовалось подтверждение собственной привлекательности.

Перемену заметил и сам Дембеле.

– Анна, с чего ты обшила кружевом капор накидки? – неодобрительно бросил он. – В твоём возрасте вычурность в одежде ни к чему. Мы с мамочкой одеваем тебя вполне достойно. Уж ты, слава Господу, не можешь пожаловаться, что мы жалеем денег на твой гардероб. Моё положение просто обязывает одеваться добротно и солидно. Сама взгляни, разве мы покупаем вещи в жалких лавчонках? И я тем более не желаю, чтобы моя племянница щеголяла в вульгарных туалетах.

– Ах, папочка, – всплеснула руками Огюстина. – Мужчины не следят за модой. Почти такой же капор я видела на сестре господина советника. Думаю, ничего дурного, если Аннетт старается подражать таким достойным особам. Это куда лучше, чем крикливые наряды простушек.

Упоминание советника сбило Дембеле с толку. Пожалуй, жена права.

– Откуда у тебя деньги на кружева? – не желая сразу сдаться, хмуро бросил он.

– Мне дала чаевые одна дама, – покраснев, ответила племянница, обмирая со страху, что правда выплывет наружу. С некоторых пор она, подражая другим работницам, тайком отматывала себе кружевную тесьму и ленты в мастерской.

– Ладно, оставим это, – пожал плечами Тома. К чему спорить, раз уж ему не пришлось тратиться на проклятую тряпку?

К семнадцати годам Анна, польщённая заинтересованными взглядами мужчин и предложениями о знакомстве, подчас довольно откровенными, стала испытывать неясное томление. Врождённая чувственность заставляла кровь приливать к щекам, взгляд становился кокетливым. И она всего лишь надевала маску унылой покорности, переступив порог дома. Что и говорить, чета Дембеле явно погорячилась в заботе о нравственности своей подопечной, усадив племянницу в шляпной мастерской. Кажется, среди работниц не было ни одного человека, что мог бы похвастать добродетелью. Вынужденные проводить бок о бок много часов в тесной комнатушке, девицы внесли щедрую лепту в воспитание Анны. Она впитывала их слова как губка, чего нельзя сказать о постных разговорах привратника и его супруги. За всё время лишь мамаша Леду и толстушка Нинон остались на своих местах. Клодин действительно оставила работу и, по слухам, вовсе пустилась в разгул, так как очередной жених успел сбежать, и она мигом нашла себе другого. Бедняжка Эстель полгода назад умерла, насмерть простудившись зимней ночью. Выпив лишнего, она в пух и прах разругалась с любовником, и он вышвырнул её за порог в одной сорочке. Сменившие их работницы были ничуть не лучше. Разбитная Мари, что откровенно плевала на работу, уверяя, что заработает на стороне куда больше и, к тому же, без всякого труда. А на наивный удивлённый взгляд Анны спокойно бросила: