– Как-то неспокойно в вашем бизнесе сейчас, – пробурчал он себе под нос, нехотя сунул мне статью про Соболеву и отвернулся.

Посмотрев на газетенку, я отбросил ее.

– Никакой связи. – Мои ладони вспорхнули перед его носом голубем.

– Прекрасно…

Он так и впился в меня ястребиным взглядом, словно выискивал что-то.

На том мы и расстались.

Через четыре месяца сценарий был готов. Богомолов изучал его неделю, вернув дополненным и расширенным. Я просмотрел вставки: немного романтики, немного секса, и мой хэппи-энд полностью смят трагической развязкой. Пусть так. Я принес сценарий домой и попробовал поговорить с Мадам. Но не тут-то было!

Впервые в жизни она проявила невиданное упрямство, не желая не то чтобы участвовать в кинопробах, но и прикасаться к сценарию. Месяц яугробил на разговоры и обиды, – все было тщетно. Я говорил ей, что двадцать семь в рекламе – это старость, что наши контракты уже не те, что нас раздавят. Мадам смотрела на меня с удивлением.

– Не волнуйся так. На безбедную старость нам с тобой хватит.

От ее спокойствия я лез на стенку и скрипел зубами. Она оставалась равнодушной и ехала в клуб играть в карты. Нашла, наконец, партнершу. Видели бы вы ее: белые пакли, павлиний наряд и совершенно развязный вид. Кто она и чем занимается, догадаться было нетрудно.

Рассказывать о том, что три фотомодели из первой пятерки погибли в течение месяца, я ей не стал. Не хотел пугать. Да и Кларисса просила.

– Ты слышал о Соболевой? – тяжело дыша в трубку, спросила она меня в тот день, когда вышла первая подробная статья о смерти несчастной.

– Только что прочел. Знаешь, это немного смешно…

– Смешно? – взвизгнула Кларисса. – Боже мой, Женечка, о чем ты говоришь? Это ведь не первый случай!

– Не понял?

– Ты знаешь, кто такая Танеева?

– Разумеется, – ответил я без особой приязни, потому что Танеева была первой, кто наиболее успешно шел по следу Мадам.

– Так ведь она тоже погибла!

– Откуда ты знаешь? Вроде бы о ней ничего нигде не писали.

– Ее сбила машина. Одна моя знакомая работает в больнице… Она умерла, не приходя в сознание.

Я помолчал, пытаясь разобраться, хочется ли мне задуматься о сказанном или списать все на мнительность Клариссы.

– Право, я не знаю, – ответил я, – что тебе и сказать.

– Как!? – Кларисса, бедненькая, чуть не рыдала в трубку. – Это ведь не случайно! Может быть, какой-то маньяк или серийный убийца, которому не угодили фотомодели. А потом то, что мы знаем, лишь поверхность айсберга. Может быть, он уже расправился с десятком моделей рангом пониже, о которых не пишут газеты…

– Хорошо, Кларисса! Я обязательно подумаю об этом! – сказал я ей как можно более серьезно.

– Только, пожалуйста, – умоляюще произнесла она, – ни слова Мадам! Ты ведь знаешь, какая она ранимая…

Уж я-то прекрасно знал, какая она, но рассудил, что неведение для нее все-таки лучше.

После гибели Иркутской Кларисса снова позвонила мне, и мы долго молчали по телефону, не зная, что теперь делать. Я повидал знакомого из прокурорских, но тот успокоил меня, сообщив, что все три дела разные и ни о каком маньяке речи быть не может. Да и нет, собственно, никаких дел. Вот разве с Танеевой только. Машину, которая ее сбила, так до сих пор и не нашли. «И не найдем, – честно признался он. – Тупиковое дело».

От одиночества и скуки хочется выть волком. Я терпеть не могу оставаться надолго одна. Если бы я была богатой старухой, то непременно наняла бы себе компаньонку, чтобы та не покидала меня ни днем, ни ночью. Какую-нибудь старую деву, но не обезумевшую без мужской ласки, типа Клариссы, а напротив, что-нибудь типа синего чулочка. Ах, как замечательно мы проводили бы с ней время! Играли бы в карты долгими зимними вечерами, да не в шумном клубе, а возле нашего камина, уютно устроившись в креслах. Я бы смотрела старые фильмы, а она вязала бы, примостившись на диване рядом. Мы ходили бы с ней по магазинам, делали покупки и с азартом спорили, насколько мне (или ей) идет какая-нибудь яркая тряпка. Она была бы немногословна, нет. Но если начинала бы говорить, ее хотелось бы слушать. Как жаль, что я не богатая старая дама, а Алка совсем не синий чулок. Она лучше всех подошла бы для этой роли.