Дмитрия снова швырнуло к маяку. Огромные заледеневшие капли дождя царапали ему лицо, ноги окончательно свело от холода, а язык почти совсем не слушался. Он прижался спиной к скользкому основанию своего единственного пристанища и запел.

Эта песня родилась в его голове совсем недавно, и если бы он был на материке, он бы обязательно записал ее с «Гарротой» и сам бы сыграл партию на фортепиано, но здесь, в царстве Сета и Анубиса у него был только собственный уже изрядно постаревший голос да рокот бури. Песня была посвящена гибели подводной лодки «Курск» и длилась вместе с инструментальной партией – если бы таковая была сыграна – около двадцати минут. Дмитрий слышал у себя в голове каждую ноту, каждое соло, каждый перебор струн и удар по тарелкам. Он вдруг почувствовал, что еще может управлять своим голосом, как двадцать лет назад, когда верхними нотами поднимал стадионы. Шторм придал ему сил. Он оттолкнулся от маяка и заскользил по гребню волны, глотая вперемешку то морскую, то дождевую воду и пел, пел, срываясь то на крик, то на хрип. И это было великолепно. Он пел о людях, ждавших помощи, но уже не верящих, что она придет. Он пел о слезах, заполнивших собою целый океан. И он рыдал, понимая, что его уже ничто не спасет. Веревка, крепившая круг к перилам, оборвалась еще в первые минуты шторма, и теперь сам круг уже ничего не значил, надо было положиться на волю ветра.

– Мечты погибают, но мечтатели живут! – выкрикнул Дмитрий последнюю строчку и потерял сознание.

Бесчисленные ледяные и мокрые пальцы его поклонников подхватили его и понесли, пытаясь привести в чувство, но у смотрителя на это больше не оставалось сил. Он провалился в вязкое забытье, где он снова стоял на сцене, вокруг ревели фанаты, а над ним все колыхался инфернальный морской цветок. Вдруг в самом центре расцветшего бутона Дмитрию почудилось какое-то шевеление. Он присмотрелся и увидел мелькнувшее там синее перо, что-то неуловимо напомнившее ему. Он где-то уже видел такое, но никак не мог вспомнить где и когда. Дмитрий рванул поближе к цветку, но путь ему преградила толпа обезумевших фанатов, и он продирался сквозь нее, ощущая, как чужие враждебные и влюбленные пальцы рвут его плоть. Но впереди по-прежнему маячило синее перо, и он шел, расталкивая толпу, и она, наконец, расступилась. Цветок тяжело колыхнулся, перо рвануло вверх и оказалось воткнутым в волосы цвета шторма. Маячник пытался рассмотреть их обладательницу, но чудовищные тени от лепестков покрыли весь ее стан, и она лишь протянула ему руку, помогая взобраться наверх. Прикосновение ее ладони было подобно удару током. Дмитрий ахнул и…пришел в себя.

Шторм отступил на некоторое время, не сдав, впрочем, до конца своих позиций. Небо было относительно чистым, но все того же свинцового цвета, однако, ветер утих, и дождь прекратился.

– Быстрее! Плыви сюда! – кто-то крикнул издалека, и Дмитрий попытался поднять голову, чтобы определить направление.

Он покоился на волнах всего в нескольких метрах от маяка, но руки и ноги его так окоченели, что он не мог пошевелиться.

– Ну же! Скорее! – снова раздался чей-то возбужденный крик.

Дмитрий прищурился и увидел, что на площадке маяка кто-то стоит. Это никак не мог быть пилот – он не смог бы посадить машину на затопленном островке. Но и лодки поблизости не наблюдалось.

– Перо, – пробормотал он и закрыл глаза.

– Дмитрий! – голос казался знакомым.

Он открыл глаза и снова прищурился. Нет, наверное, все-таки зрение обманывает его. Темная фигура на площадке больше всего напоминала старого маячника, которого похоронили уже год назад. «Ну вот, от слабости уже начались галлюцинации. Мне недолго осталось, пожалуй…»