Поджидавшие его люди провели в засаде много часов. Увидев, что Ма Лян не пошел на мост, а развернулся, они бросились за ним. Сил им было не занимать, они крепко связали Ма Ляну руки и ноги, рот заткнули тряпкой. Они засунули юношу в плотный холщовый мешок, завязали его и закрепили на спине мула. Ма Лян не мог ни пошевелиться, ни закричать.

Вот так, в мешке, словно какой-то товар, Ма Ляна тайком привезли в усадьбу богача.

Ма Ляна развязали и привели в залу. С первого взгляда Ма Лян узнал в богаче того толстого, похожего на свинью коротышку, которого видел когда-то в канцелярской лавке.

Богач, делано улыбаясь, с притворным уважением обратился к пленнику:

– Ма Лян, мы пригласили тебя, чтобы учить рисованию. Ты ведь любишь рисовать? Я специально для тебя позвал из столицы именитого мастера. Я всегда почитал таланты.

Хозяин велел слугам привести учителя.

Художник, тот самый, с козлиной бородкой, согнувшись в глубоком поклоне, уже давно стоял за спиной богача. Он заискивающе сказал:

– Поистине, наш хозяин – настоящий Бо Лэ[16], а наш Ма Лян – добрый скакун. Ма Лян, скорей же извинись перед хозяином.

– Ну что вы, что вы, – притворно смутился богач. – Ма Лян, скорее поприветствуй учителя.

Ма Ляну были противны их кривляния, и он ответил:

– Ничего мне от вас не надо, и такой учитель мне не нужен, отпустите меня домой.

Богач повращал глазами под заплывшими жиром веками и сказал:

– Ну что ж, раз ты не хочешь признавать его как учителя, тогда я прикажу, чтобы он стал твоим учеником, я нанимаю тебя учителем в наш павильон живописи. Ты будешь жить в высоком тереме, есть вдоволь и ежемесячно получать солидное жалование. Так что тебе нет надобности возвращаться домой.

– Ма Лян, прошу тебя быть моим учителем, я очень хочу у тебя учиться, – подхватил художник.

Ма Лян почувствовал отвращение, ему не о чем было разговаривать со свиньей и этим прихвостнем. Увидев, что юноша молчит, хозяин решил, что тот тронут предложением и согласен его принять.

– Ну вот и славно! – воскликнул он. – Ма Лян, нарисуй-ка мне золотых слитков! Много не нужно, можешь рисовать по десять слитков в день.

Это рассмешило Ма Ляна.

– Я же голодранец, гожусь только на то, чтобы плугом править, мотыгу держать да грязь месить, – язвительно ответил он. – И рисовать-то я умею одни мотыги да плуги, которые постоянно соприкасаются с грязью. Слитков я отродясь не рисовал, я даже не знаю, как они выглядят, потому что никогда их в глаза не видел.

Богач решил, что Ма Лян все-таки нарисует то, что он хочет. Повеселев, он махнул рукой и приказал:

– Ну это пустяки, сейчас исправим. Эй, слуги, принесите-ка из хранилища золотой слиток да выберите покрупнее.

Двое слуг притащили огромный слиток и положили его на стол. Хозяин велел Ма Ляну нарисовать его. Ма Лян отказался.

– Если у вас уже есть золотые слитки, зачем мне рисовать еще?

Богач начал терять терпение:

– Это не твое дело, рисуй живо!

– Не могу, у меня нет кисти.

– Это тоже легко исправить. Все мои предки торговали кистями, а теперь я продолжаю их дело, наша семья владеет множеством канцелярских лавок, они повсюду. Слуги, принесите кисть…

– Тут нужна его волшебная кисть, – поспешил напомнить стоявший сзади художник.

Сообразив, что сказал глупость, богач тут же исправился:

– Ма Лян, мне нужно, чтобы ты рисовал своей волшебной кистью. Нечего мне зубы заговаривать, рисуй живее!

Ма Лян прикрыл глаза и молчал. Богач разозлился:

– Рисуй! Живо! Если будешь отказываться, я тебя все равно заставлю!

Ма Лян продолжал придумывать отговорки:

– Я не взял с собой кисть, я ведь не знал, что вы притащите меня сюда и заставите рисовать.