Вместе с такими же «идейными» людьми как она, составлялись и изучались программы, для внесения правильных семейных ценностей детям, которые после выхода из воспитательного учреждения, тоже станут родителями и будут иметь своих собственных детей.

В те годы я не только слушал «доклады» Алены о проделанной работе, я и сам присутствовал на собраниях директоров детских домов, чтобы понимать, как я могу посодействовать.

Но как бы мы не старались, молодежь все равно подхватывала как болезнь, волну прошлого, которую им прививали, сериалы, фильмы-боевики, рассказы более старших ребят о том, как криминально мы жили. Ведь большинство воспитанников попадающие в детский дом были настроены на подобный бандитский лад, за долго до того, как мы пытались что-то изменить. А они, столкнувшись с суровым миром уже тяжело воспринимали доброту.

Детские дома, в которых мы постепенно пытались внедрить правильное общение со сверстниками, имели внутри учреждений свои порядки и понятия дружбы и семьи среди находящихся там детей и подростков. Нам было сложно изменить внутреннюю жизнь за пределами видимого, но мы старались.

Помимо детей, которые были в домах на улицах оставались еще и те, у которых была полная семья, но не было никакого родительского контроля, и мы не понимали, как нам бить с ними.

В любом случае распыляться в те годы было нельзя, нужно было двигаться последовательно.

Во-первых, потому что к тому времени мы не до конца осознавали кто друг, а кто враг в нашей стране, а во-вторых, у «службу четырех» элементарно не хватало человеческих кадров, чтобы контролировать множество направлений и процессов.

В тех же двухтысячных я и познакомился со своим будущим помощником Кириллом, которому на тот момент было около четырнадцати лет.

Алена рассказывала мне про этого детдомовского парнишку, до того, как я впервые увидел его в живую, забирая его вместе с ней, из отдела полиции за кражу.

Как через года выяснялось, Кирилла в той ситуации на кражу подтолкнули старшие ребята, но он о них ничего не сказал.

Тогда, при первой личной встречи, у меня сложилось о нем собственное представление, как о достаточно сообразительном парне. И спустя годы я понял, что не ошибся в своем представлении.

Понимая тогда, как он болеет чувством справедливости, с долей внутреннего бунтарства ко всему происходящему вокруг, из-за случившихся событий с его родителями, я попытался помочь ему.

Могло быть и такое, что в далеком прошлом мы даже пересекались с его отцом, который мог даже учиться со мной в одной школе или на класс, или на два старше меня. Может быть, я даже знал его мать, точно так же как я знал родителей одного из друзей Кирилла по детскому дому – Вадима, который из-за жадности и отчаяния людей остался сиротой.

Отец Вадима был одним из моих партнеров по бизнесу, но его вместе с женой убили прямо в их собственной квартире, а мальчишка отсиделся в шкафчике под раковиной и остался жив.

Он совсем не был виноват в произошедшем, так сложились обстоятельства его жизни, и эти обстоятельства жизни определили его в тот самый детский дом, где работала Алена.

Узнав о Вадиме, я через время смог помочь ему обрести новых родителей, который были так же моими хорошими друзьями.

Увидев Кирилла и узнав его историю, я тоже постарался помочь ему как и сыну, своего друга, обратившись за помощью к еще одной семейной паре, которая по состоянию здоровья одного из супругов не могла иметь собственных детей, но очень этого хотела. И хоть мои (тогда еще друзья), которые приняли Кирилла в свой дом не нуждались в финансовой помощи, я все равно пытался всунуть им деньги, чтобы Кирилл не в чем не нуждался.