– Я хотела поговорить с тобой насчет Веры. Не знаю, в курсе ли вы с Гаэлем и Эваном, но она – любительница гулять по ночным клубам.

– Да-а, это факт. – протянул Маттео.

– Ладно. Факт ли для вас то, что она каждый раз приводит домой парней оттуда?

В трубке послышался кашель, словно мужчина поперхнулся водой – так и было, кстати.

– А вот это – новость. А ты откуда знаешь?

– Увидела и спросила. Это не важно, важно то, что я сказала, что это может быть опасным занятием, но она отнеслась к моим словам слишком… легкомысленно. Я просто переживаю, поэтому решила, что вы должны об этом знать. И, может, как-то повлиять. Дольше ведь общаетесь.

– Да уж, Эва, вот так утречко… Ну, молодец, что сразу предупредила, я расскажу об этом Эвану и Гаэлю. Что-нибудь придумаем. Так, извини, надо работать. Скоро заседания начнутся. – Маттео работал помощником судьи.

– Конечно. Удачной работы.

– Мерси. – ответил парень и сбросил.

– Флэт уайт для милой девушки! – бариста звякнул колокольчиком, который был здесь вместо настольного звонка – этакая маленькая отличительная черта этой кофейни.

"Как вовремя." – подумала блондинка.

– Спасибо. – она подошла забрать чашку.

– Приятного аппетита. Кстати, простите мое любопытство, однако я заметил, что вы никогда не соглашались на то, чтобы я написал ваше имя на стаканчике, как делают другие. Таинственная посетительница. Агент спецслужб?

– Ох, нет, куда мне. М-м… Я Эва.

– Эва… Красивое имя, под стать вам. Я Фридрих. Можно просто Рих. – улыбнулся парень.

– Приятно. – кивнула девушка и вернулась за столик.

***

1890 год.

Девушка сидела в зале и играла на фортепиано, когда зашел отец.

– Эвтида. Есть новости. – сказал он.

Блондинка завершила мелодию, сыграв последние ноты, и встала.

– Какие же? По твоему лицу и не понять, хорошие или нет.

– И та, и та. Плохая – Ганс рассказал мне, что ты снова заводила разговор о суфражистках. Мне непонятно, откуда в твоей голове мысли о том, что их деятельность положительно влияет на устои нашего общества? С чего взяла, что они добьются успеха? Зачем?

– Отец… А что плохого в том, чтобы позволить женщинам наравне с мужчинами голосовать, заниматься тем, чем хотят они, выходить замуж по любви, а не за того, за кого отдадут родители?

– Потому что женщины – не наравне с мужчинами. Жаль, что тебе приходится объяснять это, словно маленькой девочке. В свои годы ты должна быть осмысленной.

– Но я не…

– Нет. Слушай меня. К этому разговору мы еще вернемся, и, надеюсь, последний раз. Я дал тебе образование, ты посещаешь торжественные мероприятия иногда в одиночестве, ты вольна купить, что понравится. Потому что я – отец – обеспечиваю тебя, твоего брата, твою матушку. Несчастна ли она от того, что ей не приходится работать? Если так пойдет и дальше, я не позволю тебе даже приближаться к новостным газетам, чтобы не читала лишний раз об этих… суфражистках.

– Они за это и борются – за право выбора. Ты стал жесток.

– Эвтида! Перейду к следующей новости. Помнишь мистера Лейза ведь? Его сын немного старше тебя. И они приехали на смотрины.

– На смотрины? Что это…

– Мистер Лейз-мадший готов на тебе жениться.

– Что? Но я не… Я не готова! Я его даже не знаю толком. И ему ведь двадцать пять! Для меня это большая разница…

– Перечить будешь? Что случилось с моей дочкой?

– Отец… Прошу, позволь мне самой выбрать себе мужа. И не выходить замуж в восемнадцать!

– Глупости говоришь. Где твое воспитание, Эвтида? Ты меня позоришь!

– Почему же Ганс не женат? Он старше меня.

– Ему я тоже подбираю хорошую партию.

– Партию… Мы для тебя разменная монета, чтобы укреплять свои связи? – решила сдерзить девушка: совершенно несвойственное ей поведение.