— Только это сниму, — Вера ловко избавляется от высоченных каблуков. С блаженством на миг прикрывает глаза, растирая поочередно то одну то другую ступню:

— Чтобы вы понимали, — кратким предисловием занимает случившуюся заминку, — нельзя заниматься на таком полу и без пуант. Фуэте точно не сделаю, но из возможного, чтобы без травм обойтись… — с дивной грацией встаёт в заученную позицию и легко ведёт рукой и ногой. 

Очень незатейливое па...

— Это чё за херня? — хмыкает Пижон, неосознанно подтверждая мои мысли. — Я тоже так могу. — Пьяно встаёт. Но как встаёт, так и заваливается, путаясь в ногах, пока пытается совместить стопы так же, как у девчонки. — Да ну нахер, что за бред? — досадует он на то, что не получилось повторить движения за Верой, которые она делает с неподражаемой легкостью и воздушной пластикой.

— Вот именно! Это кажется простым, — умничает Джесси и восторженно хлопает в ладоши: — Вер, ещё, ещё… что-нибудь сложнее!

Не назовёшь движения сложными, но это скорее потому, что малышка их выполняет с ювелирной грацией, педантичной точностью. 

Сразу видно — это её мир! Это её стихия… Исполняя эти па она совершенно по иному смотрится — аж пробирает до нутра.

Рядом с Верой встают в позицию Джесси и Анита. Они, хихикая, повторяют за девчонкой. Получается… но не так, как у неё. Теперь их движения кажутся топорными, хотя на мой непритязательные вкус тоже вполне неплохо. 

Парни ржут, подбадривают. Дружно агитируют за демонстрацию танца лебедей… Это шаблон, потому что и у меня только этот танец ассоциируется с балетом. 

Девчата не отказывают в шутке. Берутся за руки, встают ровным рядком...

Очень забавно, вот только смотрю на красоток, а вижу ЕЁ. 

Восхищает… Как руки держит, голову, взгляд. Её полуулыбка… Профиль… Всё это в ней заложено как естественное и именно оно — невыносимо эротично. Даже я, далёкий от всего театрально-танцевального, вижу разницу, вижу эстетическую красоту, вижу породу… грацию… Балет… в каждом её жесте. Взгляде… Для неё балет — воздух. И в этом она куда органичней, чем другие девчата — хрупкая, миниатюрная… Фарфоровая статуэтка. Балерина из оловянного солдатика.

Только девчонки завершают танец-дурачество, Вера быстро возвращается на своё место рядом со мной. 

— Сколько? — не сразу соображаю, что это мой голос звучит так низко, хрипло.

— Что, сколько? — в лёгком недоумении уточняет малышка, возясь с обувью.

— Сколько ты стоишь? — поясняю спокойно… на сколько позволяет разыгравшееся либидо. Вернее, моего терпения хватает только на одевание первой туфли. Перехватываю изящную ножку, неистово желая заняться обуванием, а в идеале раздеванием самолично. 

Вера вздрагивает, словно прописал затрещину, но я грозным взглядом велю не рыпаться, меня и без того потряхивает… Перед глазами откровенные сцены такого разврата, что страшно за свою адекватность. 

Малышка затаивается, таращась на меня, как кролик на волка. И правильно — я дико голоден…

Голоден и похотлив, но, осторожно, боясь спугнуть своим озабоченным порывом, оглаживаю узловатую ступню... совершенно не идеальную, даже, сказал бы, некрасивую. Такую... изуродованную многочасовыми тренировками у балетного станка. 

У каждого из нас свои шрамы...

И именно это сочетание хрупкости и стального стержня внутри меня возбуждает ненормально. Разве не восхищает человек, способный днями изнурять свое тело нагрузкой, оттачивая мастерство и доводя каждое движение до совершенства?

Непременно!

Разве не заслуживают уважения люди, целенаправленно идущие к совершенству и красоте? 

Непременно!

Самоконтроль! 

Усердие!