Спустя годы, Ая лишь узнает, что он умер в свои тридцать от алкоголизма, оставив матери-инвалиду свою дочь. А пока он передавал Ае неосязаемые приветы, которые взрывались в девочке тысячами мурашковых вулканчиков. Но она не хотела его увидеть. Даже не знала почему. Быть может, боялась стать одной из тех, кто барахтался в сетях его обаяния. Ая не возвращалась к тому, что легко или тяжело, но умышленно, рассудительно оставляла, и даже мельком, тайком не мечтала взглянуть на покинутые полустанки.

***

Глава 5. Рождение

Аиного отца уже нет. Здесь нет. В этом визуальном и вербальном мире. Все, что пульсировало между ними в странных обстоятельствах сосуществования любящих на расстоянии тысяч километров друг от друга, дышит вокруг нее до сих пор. Мама не понимала, а возможно, и не верила их любви, скользящей вместе с редким «алло» по телефонным проводам или упакованной в конверт под Новый год и в день рождения. В качестве аргумента, подтверждающего его эгоизм и полное безразличие ко всему тому миру, который не обхаживал его персону, мама частенько вспоминала историю Аиного зачатия и первого знакомства с действительностью.

Как и многих детей на земле, ее пытались лишить жизни на втором-третьем месяце еще в материнской утробе. Одни называют такую акцию убийством и расклеивают в публичных местах плакаты с разрезанной на куски розовой головой младенца на черном фоне, иные борются за право женщин на свободу распоряжаться собственным телом и чужой жизнью, проклинают неразвитость медицины и ханжество общества, вмешивающегося в личное дело каждой будущей матери. Неизвестно, кто более прав, но, быть может, то, что сам ребенок или хотя бы его дух не участвуют в принятии такого экстремального решения «быть ему или не быть», и порождает массу проблем, в которые оказываются втянутыми и виновные, и сопричастные, и сторонние.

В те годы с контрацепцией в стране Аи было туго. О спиралях не слыхивали, презервативов было не достать, вот про колпачки и спринцевания с лимоном сразу после полового акта во всех консультациях трещали и в журналах «Здоровье» писали. Лето, романтика, любовь на песке и спринцовка с кислым раствором в сумочке…

– Так сколько тебе, милочка? – спросили Аину маму, еще пока что потенциальную маму, в кабинете гинеколога районной консультации.

– Девятнадцать.

– И что ж ты хочешь? Проститься с беременностью раньше срока?

– Я не доучилась в институте, зачем мне ребенок в таком положении?

– Беременность первая? Ага. Ясненько. Ну, давай спрогнозируем, помечтаем. Вот вычистят тебя. Последствия первого аборта ты наверняка знаешь. Бесплодность дальнейшая и так далее.

– Знаете, вы меня не стращайте. Вы так всем говорите, меня подруги подготовили.

– Потому и говорим, что к разуму вас, дурочек, призываем. Ты же к нам через месяц-другой потом снова беременная придешь.

– Как это снова? Как это беременная?

– А что ж ты думаешь? После аборта либо бесплодие зарабатывают, либо опять беременеют. А там уж рожают или под нож. Если будут кроить тебя периодически, то ты вовсе не родишь.

Аины клеточки внутри живота ее матери затаили дыхание в ожидании приговора. Мясной комочек, ставший впоследствии Аей, съежился, задрожал, прижался всей своей маленькой липкой массой к теплой, родной плоти. Он почувствовал волнение своего дома, своей чудной пещеры, с которой совсем не хотелось расставаться. Если бы сомневающиеся мамы слышали голоса таких комочков, пожалели бы они их сильнее самих себя в те невыносимые минуты принятия решения?

– Знаете, я пойду. Подумаю чуточку.

– Во-во, это лучшее, что ты можешь сейчас сделать. А надумаешь аборт – придешь по этому адресу через десять дней.