Собака замахала хвостом с такой силой, что чуть было не сломалась пополам. Встретив на лестничной клетке соседку, женщина ещё больше разволновалась, ведь та поделилась новостями о вчерашнем происшествии в метро. Елизавета Петровна снова и снова набирала номер сына, но его телефон не отвечал. Закончив прогулку, встревоженная женщина поднялась в пустую квартиру и, не снимая пальто, прошла в гостиную, где стоял телевизор. Там из новостей она узнала всё: как и во сколько это произошло, сколько было пострадавших и в какие больницы их определили. Такса, почуяв неладное, притихла у ног хозяйки. Женщина, собрав последние силы в кулак, позвонила бывшему мужу.

– Алло, Костя, послушай меня, наш Кирюша… – её горло сковало безутешными рыданиями.

– Лиза, да не рыдай ты, объясни, в чем дело! – пробасил мужчина на том конце провода.

– В-в-взрыв в метро! – всхлипывала Елизавета Петровна. – Я не могу до него дозвониться!

– Брось, наш Кирилл – везунчик! – успокаивал её Константин Николаевич и не верил в происходящее. – Он был в другом вагоне, а телефон разрядился, слышишь? Успокойся, Кира скоро объявится!

На следующий день Константина Николаевича вызвали на опознание…

Алексей Павлович, пенсионер:

– Я сказал своей внучке Лёле, что уйду в понедельник, что теперь очень устал! Я сидел, наблюдая, как за окнами просыпалась весна. На чернеющем вдали холме пробивались первые ростки травы. Скворцы ковырялись в едва оттаявшей земле, они выискивали синюшно-белых червей.

Вдруг он отчётливо понял, что находится в этой полутёмной пустой комнате не один.

Это была та самая незнакомка в белом, которая явилась с корабля на бал! Алексей Павлович энергично потряс седой головой, чтобы избавиться от морока.

– Раньше на Фонтанке, у Аничкова дворца, был причал. По специальному проходу, ведущему ко дворцу, гости попадали с корабля прямо на бал. Там, где сейчас колоннада на набережной, помнишь, Лёля? – вдруг стал рассказывать старик нарочито высоким голосом. – Конечно же, нет! Тебя же в ту пору в проекте даже ещё не было!

– Деда, ты что-то мне говорил? – в дверном проёме показалась рыжеволосая девушка.

Сегодня понедельник, а Алексей Павлович – человек слова, если уж он что-то пообещает, то, значит, обязательно сделает!

– Нужно собирать котомку в дорогу. А что мне нужно? Да ничего, только надеть крест да подпоясаться! – хрипло вздохнул старик и благочестиво перекрестился. Лёля не видела, как ушёл дед. Он сначала исполнил свой неизменный ритуал: утренние новости и кружка индийского, чуть горелого кофе. Потом, завернувшись в плащ-макинтош, проверил все электроприборы, закрыл за собой дверь ключом на два оборота. Алексей Павлович неспешно добрел до метро, насвистывая себе под нос: «Ах, мой милый Августин».

Лёля, внучка Алексея Павловича:

Девушка очень переживала, когда телефон деда вдруг оказался вне зоны доступа: «Ведь специально же ставила ему на телефон гимн России, который он бы не смог пропустить мимо ушей!»

Она ходила из комнаты в комнату, ища «пятый угол». Вот и дедушкина спальня. Пахнет яблоками. Солнечный свет проникает дозами сквозь плотные шторы. У него ведь в последнее время от яркого света болели глаза! Старый комод. Ящики перекошены – ходовой рельс повреждён. Коньяк стоит в хрустальной «юбочке» графина. «Без тебя пусто и холодно!» – стучит в голове тревожная мысль. На тумбочке ворох журналов по садоводству, книги по виноделию, блокнот с записями. Колючий кокон шерстяного одеяла аккуратно свёрнут на диване. Завернувшись в него, она уснула, да так крепко, что увидела сон: «Деда, скажи, как там? Ты стоишь на весах, а люди, знакомые и незнакомые, приносят камни чёрные и белые? И кладут их на чаши? Деда, там холодно и сыро, как в Петербурге? Знаешь, она прекрасна, эта питерская гать! Мне нравится, как дышат осенним перегаром вековые камни, покрытые мхом, а привратник, гремя цепями закрывает подъездные ворота, как весной распускается акварельная сирень и небо так близко-близко.