– Шутить изволите, – сказал Мельников, предлагая замполиту табуретку.

– Какая шутка! – продолжал тот, не снижая тона. – Вон спросите у Нечаева, когда он встречался с командиром как секретарь? В месяц раз при получении партвзносов, да и то в комнате командира.

Григоренко сел, снял фуражку, пригладил мягкие, зачесанные назад волосы и потрогал пальцем закрученные кончики черных усов.

– Ну как самочувствие после бури? – спросил он, внимательно посмотрев на Мельникова.

– Бодрое. Жду новых проработок.

– Странное у вас желание.

– А куда же денешься? Вот смотрю на вас и думаю: сейчас начнете какие-нибудь выводы делать.

Григоренко сказал улыбаясь:

– Это меня в детстве дед воспитывал так. Сперва хворостиной отдует за провинность, а потом усадит рядом и целый час отчитывает, вроде выводы делает. Слушаю, слушаю, бывало, да и подумаю: «Лучше бы ты, дед, еще мне хворостиной всыпал, чем своим нудным разговором потчевать».

– А все же терпели? – спросил Мельников.

– Когда как.

Собеседники рассмеялись.

Григоренко расстегнул шинель, отбросил полы с колен и, глубоко вздохнув, опять повернулся к комбату с вопросом:

– Неласковая земля у нас, правда? Негостеприимная. Не успел человек приехать – и вдруг неприятность.

– Не в земле тут, пожалуй, дело, – загадочно ответил Мельников, – а, скорее, в климате.

Григоренко поднял голову, острые кончики усов его забавно зашевелились.

– В климате, говорите? – переспросил он, стараясь вникнуть в суть услышанного. – Что же, может быть.

Молчавший до сих пор Нечаев, улыбаясь, вставил:

– А климат преобразовать можно, товарищ подполковник.

– Можно, – согласился Григоренко. – Что ж, думайте, обсуждайте, мешать не буду. – Он застегнул шинель и потянулся за фуражкой.

– У меня вопрос к вам, – сказал Мельников, поднявшись со стула. Замполит повернулся. – Тут изобретатель есть. Серьезный паренек.

– Кто?

– Рядовой третьей роты.

– Зозуля, – подсказал Нечаев. – Я уже говорил о нем Степшину.

– И что он изобретает?

Мельников стал рассказывать. Григоренко выслушал его внимательно, сказал:

– Хорошо, пусть работает, помочь ему надо.

– Но как организовать эту помощь? – спросил Мельников. – Комиссия по изобретательству есть в полку или нет?

Григоренко задумался.

– Должна быть. Если не ошибаюсь, председателем ее по приказу министра назначается заместитель командира части. Значит, подполковника Сердюка тормошить надо. Пишите рапорт, прикладывайте соответствующие документы и давайте им ход. Поддержу.

Он хотел направиться к двери, но остановился и с каким-то особенным вниманием посмотрел в лицо Мельникову.

– Теперь я вам задам вопрос.

– Пожалуйста.

– Мне кажется, – задумчиво произнес Григоренко, – что мы с вами где-то встречались. Но где? Вы были в третьей ударной?

– Нет.

– Значит, в другом месте. Но где-то я вас видел. Надо вспомнить.

После ухода Григоренко Мельников еще долго сидел с Нечаевым. Время от времени подумывал: «Интересный человек замполит. Ничего вроде не сказал серьезного, а настроение поднял. И, главное, насчет климата не возражает».

Идя в столовую, Мельников всю дорогу расспрашивал Нечаева о Григоренко.

Из столовой Нечаев снова отправился в казарму. После ужина в ротах начиналась массовая работа – самое удобное время для бесед с солдатами. Когда был здоров замполит Снегирев, он почти всегда в эти часы появлялся в комнатах политпросветработы. Как ни устанет, бывало, на полевых занятиях, а все равно придет. «Мы политработники, – говорил он Нечаеву. – У нас особый контакт с людьми должен быть, и терять его нельзя ни на одну минуту».

«Особый контакт», – повторил мысленно капитан, держа путь туда, где в густой темноте словно висели один над другим два ряда ярко освещенных окон.