А между тем Гоги никак не мог снизу понять, почему отряд не поднимается на вершину, а топчется на одном месте. Но время шло, солнце поднималось всё выше, снег раскисал, становилось опасно.

Наконец, потеряв терпение, Гоги сорвался с места, вихрем поднялся к нам, смело, уверенно обошёл нас по крутому склону, подошёл к Наде, быстро закрепил ледовыми крючьями перильную верёвку и попросил нас идти за Надей вверх…

Это был красивый и очень наглядный урок мужества и мастерства. Через час мы были на вершине.

…А вечером, спустившись без приключений на скальный перевал, мы разбили наши палатки и, обжигаясь, кушали вкусную гречневую кашу с тушёнкой.

– Слушай, есть у нас перец? Каша какая-то невкусная, – вдруг заявляет Гоги.

Он взял протянутую ему баночку с перцем, отсыпал половину себе в кашу и дал мне попробовать. У меня во рту – пожар, а Гоги спокойно съел свою кашу и попросил ещё добавку.

На следующий день прямо с перевала мы поднялись ещё на одну вершину посложнее вчерашней – Малый Домбай-Ульген.

На этот раз мы поднялись на вершину вслед за отделением Коли.

Гоги, решив уже не искушать судьбу, шёл впереди, уверенно и спокойно выбирая путь. Маршрут по сравнению со вчерашним был гораздо сложнее, но мы почему-то этих сложностей не почувствовали и, копируя Гоги, так же уверенно и спокойно лезли всё вверх и вверх.

…Мы стоим на вершине. Гоги привычно рассказывает:

– Это Зуб Суфруджу, это пик Инэ, это Белала-Кая. Вид этих вершин вызывает восторги у видавших виды альпийских гидов…

Спускались дюльфером по вертикально закреплённым верёвкам. Отделение Коли, не дожидаясь, пока спустимся мы, быстро ушло вниз готовить лагерь и ужин. С ними ушёл и Гоги.

Мы сняли спусковые перила, тщательно сложили верёвки и пошли догонять своих.

…Ребята как-то лениво, не спеша, с чувством хорошо выполненного дела шли по вязкому вечернему снегу. Справа от нас – высокий вертикальный скальный гребень, слева – уходящий вниз в обрыв снежный склон.

Мы довольны собой, погодой, солнцем, снегом, скалами, двумя взятыми великолепными вершинами. Мы довольны жизнью, что подарила нам всё это. Казалось – ничто не сможет разрушить ощущение вполне заслуженного счастья.

Я думал о друзьях, о том, как по приезде в Харьков расскажу, как мне повезло с альплагерем, с инструктором Гоги, с ребятами из нашего отделения.

Суеверный дурак! Ещё два дня тому назад меня почему-то смутила дважды повторенная цифра 13!

Как тихо! Как необыкновенно тихо! Нигде не услышишь такой особенной тишины: только в горах…

Мои раздумья прерывает свист. Откуда этот свист появился? Что это за птица, что так свистит? Где она?

Я быстро поднимаю голову вверх, откуда доносится этот диковинный переливчатый свист. Мозг отпечатал увиденное мгновенно…

На самом верху гребня примерно на высоте 700 – 800 метров точно над нами от стены оторвался огромный кусок скалы, оставив на месте отрыва белое пятно, чётко выделяющееся на фоне коричневой под солнцем гигантской зазубренной горы.

Это он, огромный, как дом, остроугольный камень, вращаясь, издавал смутивший меня меняющийся в тональности свист.

Камень быстро падал прямо на нас, а вокруг, как почётный эскорт, его красиво сопровождал целый рой мелких камней.

– Камень! – что есть мочи кричу я.

Но, видимо, все уже и без меня поняли грозящую нам опасность. Куда ушла усталость, благодушие и ленивое самодовольство! Нашему суетливому, паническому бегу не мешал даже очень глубокий и порядком за день раскисший снег…

Дикий страх заставил самопроизвольно всю нашу шестёрку в спринтерском темпе с тяжёлыми рюкзаками бежать изо всех сил вперёд, подальше от воображаемой траектории падающих на нас камней.