Тихо на море – штиль. С высокого берега проглядывается южная оконечность Генического пролива, соединяющего Азовское море с заливом Сиваш. Это Арбатская стрелка. Хорошо видны деревянные столбы – вешки, указывающие капитанам фарватер выхода из городского порта в Азовское море. Мы с хозяйским сыном много раз под парусом и на вёслах доплывали до них на баркасе…
– Эдик, – говорю я, – поплыли до вешек, здесь вроде недалеко. А там кто-нибудь из рыбаков на баркасе нас подберёт!
Эдик соглашается, я оставляю очки дома, мы спускаемся по крутой тропинке к морю. Поплыли…
Чем ближе мы приплываем к середине Генического пролива – это примерно 2 км, тем выше зыбь. К счастью, она нас лупит в затылки, как бы помогая плыть. Мимо проплывают рыбацкие баркасы. Кричим им – не слышат! Что делать? А вешки уже почти рядом. Солнце заметно опустилось к горизонту. У вешек отдохнём – надеемся мы. Вот и вешки. Обхватили их руками и ногами. А они все в острых ракушках – порезали себе руки и ноги. Кричим – рыбаки нас не слышат. Скоро стемнеет.
– Давай, Эдик, плыть назад, – не оставаться же здесь на ночь! – кричу я.
Когда начали плыть назад, сразу почувствовали разницу – волны бьют прямо в лицо, в глаза, в рот. Скорость наша заметно упала, к тому же мы с Эдиком уже порядком устали. Дело к вечеру… Был ли страх? Конечно! Но каждый из нас не признавался друг другу в этом. Периодически перебрасываемся короткими фразами. Каждый понимает – усталые ноги может в любой момент схватить судорога, плывём рядом, близко друг к другу.
Стемнело. Берега не видно, а я ещё к тому же без очков. Периодически спрашиваю Эдика, что он видит. Он ничего утешительного не говорит, ибо дома с огоньками в окнах расположены на высоком берегу Геническа. Хоть военное детство и воспитало в нас качества, нелишние для мужчин (умение не паниковать, терпеть), всё же тревожно…
– Эдик, берег видишь? – Нет!
Мы переговариваемся, произнося ничего не значащие слова, поддерживая друг друга своим присутствием…
Вдруг вода резко потеплела – это признак, что скоро берег. Он возник внезапно. Мы упали на песок и, тяжело дыша, тихо радовались, что, наконец, кончилось наше испытание. В море мы были 4 часа!
МЯСО КОЗЛЁНКА
Этот день был особенно тяжёлым. Мы шли по плоскогорью Ингушетии, где не было ни леса, ни речки. Немилосердно палило июльское солнце, а отсутствие воды, тени и дров подгоняло нас всё вперёд и вперёд…
– Вот бы встретить пастуший кош! Может быть там достали бы мясо козлёнка и вязанку дров для костра, – мечтали мы в надежде на неизменное гостеприимство ингушей.
Только к шести часам вечера голодные, усталые, с потрескавшимися от жары губами вышли мы к пастушьему кошу, раскинувшемуся на берегу небольшой, но быстрой горной речки. Внутри небольшого коша действительно висела тушка козлёнка, а в большом чане на костре варилось мясо. Место было безлюдное, и появление здесь большой группы туристов было неожиданным развлечением для хозяев коша – двух молодых грузин. Косясь на наших белокурых девушек, они пригласили нас здесь переночевать, благо был костёр, дрова и мясо.
В процессе знакомства выяснилось, что пастухи братья, и что один из них именно сегодня приехал из Грузии в гости к старшему брату с большим бурдюком, а вернее, с кислородной подушкой, доверху наполненной свежей молодой чачей.
Быстро оценив обстановку, я сказал, что мы разобьём лагерь недалеко от коша и очень скоро придём к ним в гости – нам очень хотелось мяса и дров для костра. Мы прошли полкилометра, переправились по камням на противоположную сторону реки и разбили палатки. Оставив в лагере наших девушек, мы, семеро парней, пришли в кош и сразу же, не очень соблюдая восточный этикет, завели разговор о мясе и дровах… Грузины же повели неторопливый разговор. Откуда мы? Сколько нам платят за такие мучения? Кто мы по национальности? Кто из нас руководитель?