Распахнулась дверь.

– Сейчас перекусим, быстро согреешься,– бодро объявил Дидэнко, втискиваясь в кабину.– А ну, Санек, открой нам баночку тушеночки да скляночку огурчиков, порадуем гостя!

Кемаривший водитель встрепенулся и расплылся в улыбке – открывать баночки-скляночки ему, как видно, нравилось. Затем в его руке, как у фокусника, возникла бутылка. Мелькнула этикетка: “Питьевой спирт”. Долгов забеспокоился, почувствовав, что станут навязывать, а отказаться будет трудно.

– Держи-ка!

Он и рта не успел открыть, как в его руку был вставлен стакан. В следующую секунду в стакан забулькало решительно и бесповоротно – блю-блю-блю!

– Я… вы знаете…– запоздало начал было Долгов, пытаясь вернуть до краев налитый стакан и проливая себе на брюки.

– Ты чего это, Петрович?– изумленно уставился на него Дидэнко.– Нам же вместе работать! Аргумент, конечно, был убийственный, но Долгов еще пытался трепыхнуться:

– Н-не употребляю…

– Ну, ты даешь!– добавил Дидэнко.– А мы что употребляем? Мы же греемся! Север у нас, понимаешь? Се-вер! Холод собачий! Сдалось бы оно нам, если бы не север! А, Санек?

Санек оживленно закивал, нетерпеливо поглядывая на стакан.

– Н-не смогу…

– Петро-ович!– совсем уж обиженно протянул Дидэнко.– Мы же тебе первому налили, из большого уважения!

Добил-таки. Просто припечатал.

Долгов неуверенно дотронулся губами до обжигающей жидкости. В нос шибануло. Нет, так не пойдет. Надо решительно, разом, если уж деваться некуда. Ну… за красавицу, положим, за станционную! Она ведь стоит того…

С шумом выдохнув, он приложился к стакану и залпом осушил его. До дна. По горлу прокатилось огненное, раскаленное ядро, перехватило дыхание. Выпучив глаза, Долгов силился вздохнуть. И тут Дидэнко заботливо вставил огурец в его разинутый рот, а сам опять забулькал в стакан – блю-блю. Себе и Саньку он почему-то налил по половине.

С минуту Долгов оставался с ясном уме, удивляясь, что чистый спирт ему нипочем.

– А я те так скажу, Петрович,– смачно хрумкал огурцом Дидэнко.– Кто не пьет, тот или хворый, или падлюка. А, Санёк?

– Гы-гы,– охотно согласился Санёк.

“Ну я хоть не попал ни в тот, ни в другой список”,– усмехнулся Долгов.

Голова, ноги быстро наливались свинцовой тяжестью. Перед глазами закачалось, поплыло, словно Долгов угодил в подводный мир, словно кабина – не кабина вовсе, а батискаф. И сейчас из темного леса, из водорослей этих еловых выплывет акула. Пусть выплывет. Пусть хоть туша коровья выплывет, ему теперь все нипочем…

Голоса попутчиков доносились приглушенно, неотчетливо, как сквозь толщу воды – бу-бу-бу.

Батискаф дрогнул, поплыл, подпрыгивая на колдобинах. Дидэнко таращился то на дорогу, то на водителя, пытаясь его контролировать. У того голова начинало беспомощно качаться, готовая в любой момент свалиться на руль.

– Санёк, Санёк, твою мать! Дорогу видишь?

Водитель встряхивал головой, отгоняя сон, и с нотками обиды начинал разглагольствовать:

– Не доверяешь, значит. А зря. Обижаешь, Олег, обижаешь. Мне эти полстакана – тьфу! Слону дробина, понял!? Я свое дело четко знаю, запомни это, Олег. В такую погоду врежешь немножко, так и на пользу только, понял?

– Хватит трепаться, за дорогой смотри!

– А я чё делаю? Чё ты, в натуре?..

Машина шла ровнее, Дидэнко расслаблялся, вытягивал ноги, собираясь немного подремать, что уже и делал Долгов.

Очнулся Долгов от крика Дидэнко, который тряс водителя за плечо:

– Держи руль, гад! Ру-у-ль!..

Задремавший Санёк со страху резко крутанул руль и ударил по тормозам. Машину кинуло к левой обочине, и она зарылась носом в глубокий снег.

– Что, гад, дело свое четко знаешь?!– взорвался Дидэнко.– Врезать бы тебе пару раз!