Практика укрепления духа молитвами пришла уже в зрелом возрасте – в отрочестве к этому никто не приобщил.

Андрей Шишкин. «Последний защитник»

В детстве и отрочестве я жил в военном городке, и меня окружали дети офицеров. Мы все жили на русской языковой и культурной основе, но были по своему менталитету советскими людьми.

Во всех семьях военных царила атмосфера служения стране, ответственности за все происходящее вокруг и самодисциплина. Наверное, она вырабатывалась под влиянием примера поведения отцов. Наших отцов могли в любую минуту поднять по тревоге и отправить на учения на неделю, а то и на месяц. Дома у нас всегда стоял на такой случай отцовский тревожный чемоданчик с набором вещей первой необходимости.

Часть офицеров летного полка, в котором служил отец, принимала участие в высадке советских отрядов на Кубе в 1961 г., часть участвовала в подавлении антисоветского мятежа в Чехословакии в 1968 г. Это был тот самый истребительный авиационный полк «Нормандия-Неман».

Отношение к Великой Отечественной войне у моих товарищей по военному городку было особое. Практически у всех отцы и деды воевали, у многих во время войны погибли родственники. В семьях были свежи воспоминания о страданиях, которые принесли на нашу землю немцы. Бабушка Наталья Ивановна, ее дочери, моя мама и тетя Люся, пережили блокаду в Ленинграде, потом их вывезли по льду Ладожского залива на Большую землю и отправили в эвакуацию в Казахстан. Там они долгое время жили в юртах в степи, пасли скот. Потом гнали этот скот пешком на Украину для формирования в тамошних колхозах стад взамен увезенных немцами в Германию. Догнали скот до Мелитополя, и там мама познакомилась с отцом, который служил тогда на военном аэродроме в этом городе.

Отец во время войны служил в десантных войсках. По его рассказам, их сбрасывали в тыл врага на планерах или на парашютах, и там они проводили ночные рейды по штабам, складам и резервным частям. Рассказывать о войне отец не любил, видимо, потому, что насмотрелся много смертей и горя. За боевые действия отец был награжден орденом и многими медалями. Они лежали в той самой деревянной коробочке на верхней полке в шкафу, и я любил доставать их и перебирать. Надевать награды было нельзя, поскольку они были не моими. Награды требовалось заслужить.

Рассказы родителей пробудили интерес к книгам о войне. Помню, прочитал несколько десятков книг, посвященных этой теме, множество стихов военных лет. С замиранием сердца смотрел фильмы о войне. В эти годы появлялись фильмы Григория Чухрая «Баллада о солдате», «Летят журавли» Михаила Калатозова, «Судьба человека» Сергея Бондарчука. Это были пронзительные по силе воздействия фильмы про нас и для нас. Чуть позже появились такие прекрасные художественные фильмы про войну, как «Белорусский вокзал» Андрея Смирнова, «В бой идут одни старики» Леонида Быкова, «Горячий снег» Гавриила Елизарова, «Отец солдата» Резо Чхеидзе. Мы смотрели все эти фильмы по нескольку раз и в кинотеатрах, и по телевизору, знали их содержание наизусть, по праздникам пели прозвучавшие впервые в этих фильмах песни. «Семнадцать мгновений весны» Татьяны Лиозновой о советском разведчике Штирлице были для нас культовым фильмом. Каждый мальчишка мог пересказать его содержание дословно.

С пятого класса я стал ходить в однопоточную школу с русским языком обучения. В эту же школу ходили все дети из нашего военного городка. Латышские дети учились в школе, расположенной километрах в двух, и мы с ними практически не пересекались. Некоторые сейчас рассказывают о драках между русскими и латышскими школьниками. Не знаю, может быть, где-то эти драки были, но в своем окружении я о таком не слышал. Дети военных знали, что драка, как и война, это дело серьезное и по пустячным поводам их начинать нельзя.