Лишь в редчайших случаях его мать доставала рукописные карточки с семейными рецептами, передаваемыми из поколения в поколение, и расшифровывала слова, половина которых была написана на немецком. Причем в кратчайшие сроки.

Итан мысленно готовился к вечеру, полному мелких катастроф.

И действительно, когда наступил пятничный вечер, трудно было понять, кто чувствует себя хуже, пока его мать дрожащими руками пытается зажечь свечи. Щеки Рене залились густым румянцем, когда она произносила молитву на иудейском, поспешно пытаясь вспомнить нужные слова, пока огонь спички не обжег ей пальцы.

Сестра Итана, Лия, то и дело извинялась за то, что не может взять на себя эту обязанность. Лия проводила большую часть года на съемках в экзотических локациях в качестве продюсера реалити-шоу на ТВ. По ее собственному признанию, соблюдать традиции, проживая в палатке на крошечном острове у побережья Мауи, было весьма проблематично.

Итан вспотел под ермолкой. Температура в гостиной его матери едва ли достигала двадцати четырех градусов, но прямо из кухни валил пар от старой и, как следствие, износившейся духовки.

– Почему ты просто не воспользуешься английским переводом? – Желудок Итана виновато сжался. С его стороны было бестактно заставлять семью соблюдать обычаи, которые они не до конца понимали.

До того как он стал раввином, ужины в честь Шаббата в семье Коэн проходили редко и были не религиозной практикой, а, скорее, поводом собрать вместе друзей и семью. Молитвы произносились наспех, чтобы поскорее приступить к еде. На мгновение Итан позавидовал другим раввинам, у которых в роду было несколько поколений благочестивых верующих.

Нельзя было отрицать то, что религиозная среда, в которой он провел последние шесть лет, отдалила его от близких родственников.

Его мать поморщилась:

– Да уж, стоило бы додуматься.

– Я видел и похуже, – успокоил ее Итан, что технически было правдой, хоть и не на все сто.

Когда Итан был ребенком, Коэны чтили амбиции больше, чем Тору. Его мать сделала себе имя в этом городе, построив карьеру в студийной компании наперекор мужчинам, которые изо всех сил пытались доказать, что ей там не место. К тому времени, когда Итан перешел в старшие классы, она уже стала влиятельным агентом. Окружающие полагали, что дети пойдут по ее стопам, и если бы не смерть отца, то, возможно, так бы Итан и поступил.

Рене работала усердно и так многого добилась, что иногда они с Лией забывали, что есть что-то, в чем она бессильна. С самого детства Итана готовили к роли корпоративного ловкача, сидящего за огромным столом, за которым он бы расторгал сделки и разбивал мечты. Рене нравилось винить ангельские кудряшки, унаследованные им от отца, в том, что она с ранних лет начала давать его на руки разным незнакомцам и потом уже не смогла остановиться.

– Ты просто рожден с лицом бизнесмена!

Продуктивность, эффективность, нацеленность на результат – вот чем руководствовалась его мать.

Когда свечи наконец-то загорелись, Итан поспешно перешел к молитве над бокалом вина[9].

Стоило отдать ей должное, его мать не особо взволновал факт того, что в колледже он начал изучать физику, а не коммерцию. Рене завоевала репутацию женщины, которая держит удар, именно поэтому ее неловкость так бросалась в глаза, когда она пыталась вспомнить молитву, которую не произносила еженедельно уже почти десять лет.

После еще нескольких неловких попыток они сумели произнести оставшиеся молитвы, совершили омовение рук, провели обряд халы и с единодушным вздохом облегчения принялись за ужин. Казалось, обеденный стол растянулся на полтора километра от края до края.