Если вас обманывают, а вы не верите, значит, вас развлекают.

Город. Улица. Ночь. Один за другим в окнах гаснут огни, и только одинокая патрульная машина неторопливо плывёт по мокрым улицам. Брюнет энергично двигает плечами в такт джазовым ритмам. Седой откровенно зевает.

– Да выключи эту дрянь. Думать мешает,– ворчит он.

Брюнет выключает приёмник и с укором смотрит на Седого.

– Итак, что мы имеем? – продолжает Седой, – старого кузнечика, малолетнюю девчонку и пустой мокрый ботинок. Что-то тут не вяжется?

– Да. Не густо. Знаешь, у меня какое-то странное предчувствие. Оно меня никогда не подводило. Вот вроде делаю всё правильно. А предчувствие говорит, что неправильно.

– Так и у меня такое же ощущение. Только наоборот. Вроде делаю всё не так. Но чую, что мы идём туда, куда нужно.

– Тогда думай. Может ли этот, выживший из ума, дряхлый старик в одном ботинке, прыгнуть с моста, освежиться в вонючей воде, выбраться на берег, снять на берегу юную куколку с пухлыми губками и отправиться с ней в бар пропустить по рюмочке?

Брюнет улыбается и косится на напарника.

– Думаю, нет. Это слишком дерзко. Хотя он был такой шустрый, что я бы не стал отбрасывать это предположение и оставил его в качестве дополнительной версии.

Теперь уже Седой смотрит на Брюнета и усмехается.

– Какой ты умный! А я думаю так. Раз у тебя сегодня первое дежурство, вот ты и решай. А я буду мудро направлять твои действия в правильное русло.

– Ты это серьёзно?

– А почему бы и нет? Сегодня твой первый день. И потом тебе самому нужно учиться думать, а не выполнять чужие поручения. Договорились? Короче, ты работаешь – я отдыхаю.

 Брюнет присвистывает от радости.

– Вот это по-нашему. Так точно, Босс. Ты прирождённый мотиватор.

– Но помни. Все должно быть под моим контролем. И ещё, ровно к двенадцати часам, то есть к концу смены, ты должен его найти, – грозит Седой указательным пальцем.

– Согласен, Босс. Итак. Я начинаю? Круто!

– Начинай. А я пока подумаю.

Брюнет радостно взвизгивает и размахивает кулаками. Седой откидывается, устраивается в кресле и прикрывает глаза.

– Вот что я думаю по этому поводу. Скоро он проголодается, и у него останутся только два варианта. Либо вернуться домой, либо что-нибудь украсть в магазине. Вот тогда, надеюсь, он и наследит. Камеры его тут же зафиксируют. Правильно? Что скажешь?

– Правильно, – добродушно ворчит Седой. – А пока и мы тоже что-нибудь перекусим. Поехали к Кларе. У неё всегда есть что-нибудь вкусненькое. В нашей работе главное – уметь ждать. Поехали.

Брюнет резко разворачивает машину и прибавляет газу. Седой включает приёмник. Из динамиков звучит всё та же импровизация.

– Вот это нормальная музыка.

 Машина виляет хвостом и исчезает за поворотом в поисках происшествий.

С каждым часом ночь всё ниже и ниже спускается на город, разгоняя редких неуместных пешеходов по домам. А тех, кто уже спрятался в своих квартирах, вынуждая прятаться под одеяла и блаженно закрывать глаза в надежде на доброе ясное утро.

 Вероника идёт по тротуару, надвинув козырёк, и воровато озирается по сторонам. Цепкий взгляд, словно сканер, просматривает все, что может принести хоть малейшую случайную неприятность. Возле освещённых парковок она надвигает козырёк на лоб пониже, скрываясь от камер видео наблюдения. На ней та же куртка и широкие джинсы. Но это уже не беспечная походка ребёнка, а ритмичная походка подростка. Глаза подведены карандашом, а губы вульгарно накрашены. Иногда она замедляет шаг возле стеклянных витрин и разглядывает своё отражение.