— Город Вязьма, — подсказываю ему, а у самой в голове все перепуталось.

Как так получилось, что я еду домой, а Дима остается? А как же наш сын? Возможно, он приедет к нам позже? А может, у него что-то случилось? Все эти вопросы крутились на языке, и я уже была готова задать ему их, как вдруг…

— Мэтт, там ребьенок плачьет, — услышала я женский голос и резко повернулась к его обладательнице лицом.

Кукла Барби в человеческий рост стояла в дверном проеме и крутила соску Мишеньки в длинных наманикюренных пальцах.

— Кто это? — чуть заикаясь, спросила я Диму, мимоходом скользнув по нему взглядом.

— Софи, я же просил дождаться меня на кухне, — раздраженно бросил муж белобрысой девчонке.

— Дима, кто это? — в моем голосе уже вибрируют истерические нотки, а глаза затягивает влажная пелена.

— Бесишь! — Дима хватает меня за плечи. — Соф иди на кухню, — бросает он грубо через плечо девушке, и слышу, как по паркетному полу часто застучали высокие каблуки.

— Думал, не будет у меня с тобой проблем, но видимо, ошибся.

Он сильнее сжимает мои плечи, а меня начинает трясти то ли от страха, то ли от неизбежного конца этой истории, у которой, как я сейчас поняла, был лишь один исход.

— Ты сейчас собираешь свои вещи и вещи ребенка и потихоньку сваливаешь отсюда. Устроишь истерику, сделаешь только себе хуже, — он прищурил глаза, но в маленьких щелках я замечаю злой блеск. — Я тебе обещаю, что, если не уедешь по-хорошему, тебя здесь будут ждать большие проблемы, и поверь, лично я приложу к этому руку.

А я смотрю на мужчину и не могу поверить, что это тот самый Дима, в которого я влюбилась. Этот монстр, что сейчас на меня взирает холодными голубыми глазами, и есть горячо любимый мной муж.

— Дима, Дима, — шепчу отстраненно я, — что происходит? Зачем ты так со мной?

Его губы кривит жестокая ухмылка. Он отпускает мои плечи и отталкивает меня от себя. Я, как марионетка, которой не подвластно собственное тело, падаю на кровать.

— А что ты хотела, Слава? Век моделей невелик, тем более, таких вот, — он обводит меня взглядом, — как ты — так и вовсе лишь один миг, а в твоем случае — пара удачных фотоссесий. Даже не могу понять, что нашел в тебе, и чем ты меня пленила.

Его взгляд въедается в мое лицо и спускается вниз, к груди, животу, ногам.

— Сейчас ты, конечно, откровенный урод, Влада. Да что я распинаюсь-то перед тобой, вон у тебя еще все впереди, найдешь в своем Замухрайске мужика себе какого-нибудь, будешь с ним жить-поживать и детей рожать. А мне, знаешь ли, дети пока не нужны. Молод я для них.

Он говорил, а я с каждым словом как будто на децибел становилась глуше. В голове все затянуло толстым слоем ваты.

— Что разлеглась-то? — вдруг услышала над головой громкий голос Димы. — Вставай давай, уже скоро такси приедет. Билеты я купил, и разрешение на выезд ребенка тоже там же лежит, в папке.

Дима засуетился, теперь он мне наваливал горой вещи, а я так и продолжала лежать на кровати, не двигаясь ни на сантиметр.

— Дим, а как же Миша? — спросила мужа.

— А что Миша? — удивленно спросил он. — Это же твой ребенок, ты осознанно пошла на этот шаг — родила, я дал ребенку свою фамилию, как и тебе, усыновил его, но повторюсь, я еще молод для детей, и жизнь мне эта семейная в тягость, как и бытовуха, в которой ты меня хоронишь. А я не хочу так, Слава. Я хочу свободы, хочу видеть вокруг себя красоту.

В его голосе столько воодушевления, а у меня внутри пустота разрастается с неимоверной скоростью, и черное пламя горечи выжигает внутри все живое.

— А знаешь еще что, Слав, — муж сел со мной рядом на кровать, глядя прямо перед собой и будто не замечая моего состояния вовсе. — Я же не подонок, Слава, я хочу, чтобы все было по-честному, изменять тебе не хочу. Поэтому, — он хлопнул себя по коленям, — вставай, хватит хандрить, все у тебя в жизни наладится.