Мэл в ужасе вскрикнула, зажав рот рукой. Высокий стульчик у стола пустовал, но воображение рисовало Мэл, как этот негодяй своими холеными жесткими руками поднимает с него Алисию и уходит… Вот зачем Хьюберт пригласил свою сестру, о которой долгое время и не вспоминал; вот зачем на этот странный завтрак он и дочь притащил! Выбирать!..

— Зачем, — с трудом вымолвила Мэл, — зачем вы мне это говорите?..

— Затем, — произнес Стоун, склонившись к ее уху и произнося каждое слово четко, чтобы оно отпечаталось в ее мозгу, — что я выбрал. И это — вы. С этого дня я — ваш хозяин.

— Что!? — выкрикнула Мэл. — Что!? Хозяин?! Вы что, с ума сошли?! Рабство отменили в…

Стоун усмехнулся, и Мэл подавилась своими пылкими словами.

— Так мне не рабыня нужна. Женщины вашего рода так завлекающе пахнут, — Стоун усмехнулся так, что у Мэл кровь застыла в жилах. Женщины ее рода… Значит, этот хищник принюхивался и к Алисии!

—  По ряду… м—м—м… признаков я понял, что вы мне подходите. Я свой выбор сделал, — сказал он, — теперь выбор за вами. Нет, я, конечно, могу еще подождать лет двадцать. Спешить мне некуда. И когда подрастет ваша дочь, я приду за ней. И уже не вы, а она будет рассчитываться за ваши шубки и бриллианты. Согласитесь, это совсем несправедливо по отношению к маленькой, беззащитной девочке?..

— Негодяй! — выдохнула Мэл. Стоун равнодушно пожал плечами. Видимо, ему это говорили слишком часто. Или в душе он был согласен с этим определением. Или ему было просто плевать.

— Или вы соглашаетесь оплатить сладкую жизнь, которой жили до сих пор, или я сделаю так, что все это у вас отнимут.

— Отнимайте! 

— Вы уверены? — он снова склонился над ней так низко, что она услышала в его дыхании рокот, словно склонялся над ней громадный лев. — Я оставлю вас ни с чем. Нищими. Голыми. Я оставлю вам ни кусочка ткани. Ни камешка от вашего дома.  Я сделаю так, что вас ни на одну приличную работу не возьмут. Вы будет влачить такое жалкое существование, работать за гроши, так, что через двадцать лет — когда подрастет ваша дочь, — вам уже не будет казаться таким уж ужасом то, что такой негодяй, как я, захочет ее взять себе. Вы будете этому даже рады.

— Мерзавец… негодяй… какой же вы мерзкий подлец… — выдохнула  Мэл с ненавистью, закипающей в ее крови.

— Соглашайтесь.

— Но мы же взрослые, цивилизованные люди! — выкрикнула Мэл. — Ни одна женщина… близость с ней… не стоит этого всего! Стольких денег!

Стоун обвел взглядом обстановку, еще раз глянул на позолоченную лепнину и покачал головой задумчиво, сделав вид, что раздумывает и колеблется.

— Стоит, — наконец, произнес он, вдоволь наигравшись и натешившись слабой надеждой, отразившейся в глазах Мэл. — Для некоторых целей — стоит. Вы мне подходите, Мэл. В вашей крови много огня. Вы определенно мне подходите, и я готов приплатить еще. Уже лично вам. Все, что пожелаете. Я могу дать вам абсолютно все.

— Подхожу?! Что это значит?! Что это значит?! — затравленно выкрикнула Мэлани, пропуская мимо ушей его заманчивые обещания.

— Вы меня чувствуете, — ответил Стоун глубоким тяжелым голосом, от которого у нее разболелось в висках, словно голова вот—вот лопнет. — Вы боитесь меня. Вы покоряетесь мне, хотя какая—то часть вашего разума и велит вам сопротивляться. Я чувствую запах вашего страха — а ведь я и слова вам дурного не сказал. Бояться меня — это правильное решение. Очень разумное. И покориться — тоже.

Мэл почувствовала, как колени ее ослабевают, и она вот—вот рухнет на пол. Если б не руки Стоуна, удерживающие ее, Мэл давно бы уже упала к его ногам.

— Вы… вы хотите меня убить?! — прошептала она. — Органы? Вам нужны мои органы?!