Далее нас в Конёвском Доме культуры (а культура в нашем селе тесно сосуществовала с блатной романтикой и старушечьим хором «Ветеран») ждала интереснейшая развлекательная программа. Пустые бутылки и привязанные к верёвке карандаши уже ожидали своего выхода и входа на реквизитном столике рядом с бюстгальтерами размера этак седьмого. В общем, как говорится, хороший тамада и конкурсы интересные. Конкурсы, действительно, были интересные. Мне даже посчастливилось в одном из них поучаствовать, точнее, опозориться. Нет, я ни об кого не шоркалась грудью и даже не прыгала на попе на коленях усатого дяди Васи. Я просто стояла последней в ряду из пяти человек. Каждый из нас по очереди называл слово, без которого, по его мнению, брак не может быть счастливым, а тамада вручала молодоженам символ секретного ингредиента брачной кухни. После того как назвали все слова, которые хотела назвать я, подошла моя очередь. Меня охватило смущение, к горлу подступила наполовину переварившаяся селёдка под шубой, голос предательски задрожал, и я выпалила это жуткое извращенское слово «СЕКС». Ведущая расплылась в широкой металлической улыбке и, горделиво приплясывая, понесла молодым связку надутых презервативов. Чтобы избавиться от мысли, что взрослая женщина несколько минут надувала шары, которые я не могла бы даже взять в руку, мне пришлось выпить почти залпом стакан коробочного вина. Аполлон мой тоже времени зря не терял, и уже в следующем конкурсе блестяще, но не без стеснения сыграл Адама. Ева до этого момента была моей хорошей приятельницей с соседней улицы.

В разгар вечера, когда основная часть гостей билась в конвульсиях под Сердючку на деревянном танцполе, я подошла к невесте, которая наконец-то осталась одна.

– Машуня моя, как я рада за тебя! Какая ты счастливая! Я от всей души, от всего сердца поздравляю тебя, хочу, чтобы всё у вас получилось, чтобы вы жили долго и счастливо, как в сказке! – я крепко обнимала подружку и, почти крича из-за громкой музыки, тараторила ей свои нескладные пожелания.

– Спасибо, моя хорошая, – Маша благодарила меня после каждого предложения. Кажется, её уже тошнило от всех этих многочисленных однообразных поздравлений. Меня тоже уже подташнивало, но немного от другого.

Мы ещё пару минут поболтали о том, как проходит свадьба, прежде чем Маша спросила меня о моих делах – точнее, её интересовало, нашла ли я уже себе кого-нибудь.

– Угу… – довольно промычала я, отводя взгляд в потолок, на котором тускло сверкал немытый со времен установки диско-шар.

– Да ты что? Ну, наконец-то! Он городской?

Я отрицательно помотала головой, не переставая натягивать почти маниакальную улыбку.

– Он тоже приезжий? Нет?! А где ты его нашла?!

– Здесь!

– Серьёзно? Да ну нафиг. Кто? Кто он? Покажи мне его?

– А вот угадай!

Маша перебрала всех мужчин в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, которые были на её празднике. Моего мачо она не называла, и через минуту я поняла почему.

Когда закончились имена всех присутствующих, она серьёзно на меня посмотрела и, качая головой, протянула:

– Только не он!

– Он что наркоман или свидетель Иеговы? – пыталась пошутить я.

В глубине моего разума начала пульсировать одна ужасная фраза, которую Маша тут же и озвучила:

– Он женат! Ленка, слышишь? Не смей! Я кому говорю! Ты слышишь, меня. Алё! Что молчишь?

– Да что за херня! Почему так-то? – я мгновенно протрезвела из-за ужасного, дикого, обидного разочарования.

Чудесный, весёлый праздник внезапно стих в моей голове, будто старые стены клуба рухнули, и мы, продолжая сидеть за столом, оказались посреди ноябрьской холодной ночи. Я с досадой подумала: почему мой Купидон такой придурок? Он определённо целился в кого-то ещё из минимум десяти привлекательных парней на сегодняшнем вечере, но промахнулся. Этот качок оказался слишком широким, ходил тут своими плечищами собирал чужие стрелы и женские слюни.