Двое дозорных привели беглянку, точнее притащили неподвижное тело и швырнули его к ногам герцога.

– Вставай и моли Бога, чтоб он забрал твою душонку без страданий, – огрызнулся один из них, пнув трофей по ноге. Ответом был лишь слабый стон.

– Оставьте нас… – рявкнул герцог, махнув им рукой.

Арни брезгливо посмотрел на сжавшееся в комочек тело в позе эмбриона. «Совсем дитя… – подумал он, – если бы не спутанная копна длинных мокрых волос, то ее легко можно было бы принять за мальчишку». Черты лица девушки были скрыты рукой, прикрывшей голову в непроизвольном порыве защиты. Так же он не мог видеть безумного взгляда огромных глаз, полных боли, страха и не понимания. Но он чувствовал исходящий от нее липкий ужас ожидания смерти.

– Встаньте. Произнес он, поморщившись от грубости собственного голоса.

Скинув с кресла плащ, он сел, скрестив вытянутые ноги. Напряжение герцога выдавали лишь побелевшие пальцы, душившие ручки кресла и игра желвак на смуглом лице.

Сдвинутые к переносице черные брови и ритмично сжимающиеся губы свидетельствовали о борьбе мучительного мыслительного процесса.

Девушка привстала на руках и быстро оглянулась, как испуганный зверек. Убедившись, что в заде никого нет она медленно приподнялась на колени, поморщившись от боли.

– Не двигайтесь… – отвернувшись от нее к огню произнес герцог. Он поймал себя на мысли, что ему приятен ее вид с преклоненными коленями в позе грешницы. «Почему она молчит, не причитает, не плачет, не молит о пощаде?» – думал он, вслушиваясь в прерывистые толчки ее частого натужного дыхания.

Герцог с силой сжатой пружины соскочил с кресла, с грохотом откинув его назад. Эхо от упавшей массивной мебели зловеще разлетелось по огромной комнате и, ударившись о купол потолка, рухнуло вниз, издевательски проникая в воспаленный мозг Арни. Он схватил ее за плечи и с силой поставил на ноги, тряхнув как тряпичную куклу. Она едва доставала ему до ключиц.

Герцог замер, вглядываясь в совершенные черты бледного лица девушки. Огромные глаза цвета бушующего моря в обрамлении длинных черных ресниц, подрагивающие по-детски пухлые губы, руками он чувствовал мелкую дрожь ее хрупкого тела и считывал бесконечный страх во взгляде. Непроизвольно он прикоснулся к кровоточащей ранке на ее подбородке, как бы желая забрать всю ее боль. Хотелось прижать ее к груди и успокоить. Испугавшись не знакомых чувств, он резко оттолкнул ее.

– Жак, запри ее в башне, – в ярости на самого себя крикнул герцог солдату, ожидавшему приказаний за дверью.

Оставшись наедине в своих покоях, он чувствовал, как призраки прошлого обступают его со всех сторон. Они бесшумно зловещими тенями скользили из темных глубин замка, безжалостно вторгаясь в его пространство. Он ждал их, каждую ночь готовясь к новым душевным пыткам. «Терзайте меня, рвите на куски мою душу. Мне уже все равно…» – думал герцог. Он еще раз позволил памяти воспроизвести образ девушки, пытающейся вырваться из лап Жака и что-то сказать. Но в ее хрипах кроме боли он ничего не расслышал. Умоляющий взгляд под влажной пеленой подступивших слез… протянутая к нему прозрачная рука с немой просьбой помощи… чернота.

«Это не правда, какая-то злая шутка разума, так не должно быть. Всего лишь тот же ночной кошмар с новым продолжением…» – думала Александра, свернувшись клубочком на соломенной подстилке. Силы окончательно покинули ее после истошных, судорожных, вырывающихся из недр души рыданий. Ее замёрзшее тело продолжало содрогаться от остаточных конвульсий. «Я сейчас закрою глаза, а когда открою, то окажусь в мягкой кровати рядом с Женькой. И мне будет тепло…» – продолжала она наивно себя успокаивать. Но что-то подсказывало ей, что это далеко не сон. И от этой мысли становилось так страшно, что спирало дыхание и судорогой боль опоясывала все тело. Она боялась шевельнуться, чтоб не привлечь еще больших неприятностей. Даже дышать пыталась так тихо, насколько было возможно измученными соленой водой легкими.