«Осень. И зачем им понадобилось выходить в море, когда даже опытные моряки не отплывают от берега?» – спросила она у кошки. «А, впрочем, что мне-то до этого, у меня есть дела поважнее».

«Завтра, всё равно будет известно. В таком маленьком городке, это настоящее событие» – подумала Алиса.

«А, давай-ка, мы с тобой включим телевизор» – сказала она и нажала на кнопку пульта. Экран засветился, и появилось изображение, диктор предупреждал о сильном шторме, который пришел с восточного побережья. Она переключила канал и нашла приятную передачу. «Видишь», – сказала Алиса кошке. Стало намного веселее».

Шторм бушевал всю ночь. Утро выдалось серым и промозглым. Первые лучи солнца, казалось, с трудом пробивались из-за туч.

Алиса поднялась с постели и посмотрела в окно. О вчерашнем происшествии ничего не напоминало. Было странно, вчера ночью здесь вокруг суетились и бегали люди, вдоль берега стояла на приколе рыбацкая лодка.

Она включила электрочайник, заварила и выпила свой утренний кофе, оделась и вышла на улицу.

В доме у берега горел свет, казалось, люди внутри вовсе не ложились.

Прогуливаясь вдоль берега, она видела, как к соседнему дому у берега приходили какие-то люди, заходили внутрь и долго оставались там. Видимо наведывались ко вчерашним пострадавшим.

Алиса направилась в сторону каменистого пляжа. Ежедневная прогулка у моря была ей полезна, так как в её спокойном, «несобытийном» существовании прогулки у моря были лучшим лекарством, а вид бескрайнего простора будил в ней безмятежность и успокаивал нервы.

Она вернулась домой. Села за стол у окна, открыла небольшую шкатулку и вытащила из неё письмо. Выцветшие от времени страницы, хранили самое дорогое, что осталось у неё.

Прошло двадцать лет с тех пор, как она смогла читать их без слез. Алиса помнила каждую фразу, каждое слово, написанное неустойчивым, ломаным подчерком с характерным наклоном, почти прописными буквами.

«Зачем я храню эти письма?» – подумала она, «Разве это может что-либо изменить?»

Во всем, что произошло более двадцати лет назад, таилась какая-то недосказанность, отношения прервались в той самой точке, когда чувства были, как никогда, сильными и пронзительными, но отчаяние и предчувствие расставания уже давали о себе знать. Они оба выдохлись от отсутствия перспективы на будущее, от вечных ссор, пытаясь взвалить друг на друга невозможность выхода из сложившегося положения, переживаний и травли от их ближайшего окружения, всех тех, кто, волей не волей, оказался в эпицентре этих отношений.

Если бы они оба могли сказать, что охладели друг к другу, надоели, пресытились друг другом, но этого не случилось ни тогда, ни теперь, через столько лет, по крайней мере, ей так казалось. Читая его письма, она явственно представляла его состояние, потому что переживала нечто подобное.

«Когда-нибудь – писал он, о тебе мне расскажет ночной ветер, и если новости будут дурные, я почувствую это сразу. Да только чем смогу помочь? Когда-то я хотел сказать, чтобы ты вернула мне мое сердце, но однажды я понял, что, если я и попрошу его назад, ты не найдешь эту ненужную для себя вещь, в ворохе всей прочей повседневности. Я больше не разжигаю костров, и не сжигаю мосты. Я учусь молчать, чтобы в этой тишине не пропустить главного, – единения всей природы, и ощущения себя как её части.

В своих письмах я повторяюсь. Жизнь состоит из повторений. Мне нелегко вынести это однообразие.

Ты зря сердишься на меня. Как выяснилось, я всегда делал то, что ты хотела. Ты поймешь чуть позже, что я просто не хочу тебе мешать жить, как хочешь ты, и как ты себе это представляешь. Я убрался с твоей дороги, хотя мне дорого это время. Я ушел, потому что так нужно было тебе. Остальное – эмоции.