Ком встает в горле.

Впереди абсолютная неизвестность.

Снова смотрю на Айдарова. Мыслей в голове вообще нет.

Что мне делать?

— Вы можете взять его за руку, — вдруг замечает врач.

Поворачиваюсь, ощущая сильный толчок крови в голову.

— Бывает, что это помогает, — замечает врач. — Люди в таком состоянии реагируют на близких. На тех, кто им дорог. Связь чувствуется. Это дает силу.

Трудно сказать, насколько я близка и дорога Айдарову.

Но помедлив, делаю то, что предложил врач. Осторожно беру его за руку.

Ладонь у него прохладная. Или это я сама уже заледенела?

Слегка сжимаю.

Наблюдаю за ним.

Ничего не меняется. Кажется. Во всяком случае, врач ничего не говорит. А прибор так дальше и попискивает.

Бросаю вопросительный взгляд на доктора. Тот отрицательно качает головой.

Значит ничего.

У Айдарова ко мне только похоть. А у меня к нему — дикий безотчетный страх.

Это совсем не та связь, которая нужна.

Однако моя жизнь целиком и полностью зависит от его жизни.

Потому сжимаю его пальцы еще сильнее. Жду чуда.

+++

— Я тебя на ночь выбрал, — заявляет он. — Поедешь со мной.
— Нет, пожалуйста, я… не могу.
Этот жестокий и опасный человек не знает, что такое отказ. Его люди силой забирают меня, швыряют к его ногам.
— Ну чего? — оскаливается он. — Ума набралась?
— Лучше вам меня отпустить, — говорю тихо. — Пожалуйста.
— Иначе что? — ухмыляется.
— За мной придут.
— Кто? Твой мужик? — спрашивает издевательски. — Пока он сюда доберется, я с тобой на славу позабавлюсь.
Скоро этот подонок поймет, как сильно ошибается.
За мной идет Зверь. Он уничтожит каждого, кто рискнет меня тронуть. Потому что я только его добыча.

9. 9

— Я оставлю вас, — говорит врач. — Подожду за дверью.

Бросаю взгляд на него. Руку Айдарова так и не выпускаю из пальцев.

— Пятнадцать минут, — замечает он, кивая на часы.

Вообще, мне хочется уже отсюда сбежать. Оказаться как можно дальше от Айдарова, но я заставляю себя кивнуть.

Доктор уходит. Снова смотрю на часы. А после — на своего мужа. Чужого и абсолютно постороннего человека. Пугающего, опасного.

Если что-то пойдет не так, меня ждут большие проблемы. Но с другой стороны, если он очнется, если все вернется, как было… это тоже вряд ли можно считать чем-то хорошим.

Невесело усмехаюсь, осознав, что для меня любой вариант будет плохим. Просто ситуация может стать еще хуже.

Смотрю на лицо Айдарова, на его прикрытые глаза.

— Здравствуй… Самир.

Непривычно обращаться к нему по имени. Но в какой-то момент кажется, что именно на такое обращение он отреагирует.

Внимательно наблюдаю за ним.

Ничего.

— Самир, — повторяю чуть громче, будто зову.

Тоже ничего. Никакой реакции. Никаких перемен.

— Ты меня слышишь? — выдаю.

Наверное, это очень глупый вопрос. Но ничего умнее в голову не приходит. И я продолжаю вглядываться в его застывшее лицо, безотчетно пытаясь разглядеть хотя бы слабые проблески отклика.

Ни один мускул не дергается.

— Самир…

На этот раз получается совсем тихо.

Однако теперь кажется, особенной разницы и нет.

Возможно, стоит произнести еще что-нибудь, но никакие слова не идут. Пытаюсь понять, что сказала бы ему, если бы он меня и правда слышал.

Между нами стена. Глухая, непрошибаемая. И все.

Он меня и раньше не слышал, когда был в порядке. Не могла до него достучаться.

Вспыхивает последнее воспоминание. Четко встает перед глазами. Самое свежее, острое.

Как он меня на постель толкает. Сверху наваливается.

Накрывает опять. Сильно, мощно. Дрожь пробегает по телу.

Отдергиваю от него руку. Точнее — пытаюсь отдернуть. Ничего не получается. Пальцы смыкаются на моей ладони. Убрать не выходит.

Оторопело смотрю на его руку. На то, как он меня держит. А после — на лицо. Однако все по-прежнему. Глаза прикрыты. Губы сжаты.