– Чего приперлись? – остановила этот поток Клавдия.

– Так работу, женихов искать! – радостно пояснила тетя Наташа. – У нас же ни того ни другого нету! А Надя еще и учиться хочет на учителя!

– Дом мы продали! – сообщила тетя Надя. – Тебе твою долю привезли…

Родственники сидели за столом, на котором покоились остатки привезенных из Касимова гостинцев. Клавдия рассматривала бабушкину шаль и три фотографии – все, что осталось от ее матери. Рядом лежали пересчитанные деньги – ее доля за проданный дом.

Сестры напряженно ждали решения своей судьбы.

– Значит, так… – решила Клавдия – Живите, коль приехали!

Тетушки облегченно выдохнули и заулыбались.

– Я вам угол отгорожу. Столуемся отдельно. Как скажу – из дома вон, чтоб не мешали!

– Конечно, Клавочка! Мы понимаем! – заверили сестру приезжие.

Клавдия с сестрами передвигали на середину комнаты единственный шкаф, которому отводилась роль разделяющей стены. В стену был вбит здоровенный гвоздь, от него к шкафу протянута веревка. Клавдия закончила подшивать на швейной машинке «Зингер» занавеску, состоящую из двух кусков выцветшего ситца. Занавеску нанизали на веревку, и угол для сестер был готов.

Галя лежала на кровати в своем углу за такой же занавеской и старалась заснуть под негромкий разговор мамы и тетушек.

– Девка-то как на отца похожа. Просто вылитая! – шептала тетя Наташа.

– Руки такие же длиннющие и глаза его… бесстыжие! – поддакнула тетя Надя. – Не в наш она род!

– Руки что… – вздохнула мама, – вот характер… да! Его… Василия характер!

– Ох, намаешься ты с ней, Клавдия! – заохала тетя Наташа.

– Ничего, сломаем мы этот характер, – почему-то во множественном числе пообещала мама. – «Окать» отучила и характер переменю!

– А на кого выучить хочешь? – взволнованно спросила тетя Надя.

– На актрису. На кого же еще? – удивилась мать.

– Спаси Господь! – испугалась тетя Наташа.

Галя улыбнулась своей будущности и крепко заснула.

Был день, мама раздвинула занавеску в Галин «угол»:

– Доча, вставай! Вставай! Лежебока! Вставай! Иди на улицу, погуляй! – ласково попросила она.

Галя сползла с кровати, протерла кулачками глаза, вышла в комнату, натягивая через голову платьице.

– Здравствуйте, Антон Григорьевич, – поздоровалась она с крупным, значительным мужчиной, сидевшим за роскошно накрытым столом.

– Здравствуй, Галина, – снисходительно поздоровался мужчина.

И пока Галя быстро умывалась под жестяным рукомойником, мама поблагодарила Антона Григорьевича:

– Спасибо вам, Антон Григорьевич, за Галечку. Утвердили ее на парад физкультурников.

– Я знаю, – барственно отвечал Антон Григорьевич.

Мама быстро собрала бутерброды, налила стакан молока. С этим завтраком Галя вышла во двор, где на скамеечке сидели, лузгая семечки, ее тетушки. Посередине двора стоял огромный матово-серый «Паккард» с суровым шофером за рулем.

Галя присоединилась к тетушкам. Она ела бутерброды, запивала их молоком и мрачно смотрела на великолепный автомобиль, окруженный стайкой молчаливых мальчишек. Рядом со скамеечкой, в окнах полуподвала, из-за рядов горшечных гераней смутно виднелись бледные лица подвальных жильцов, с ненавистью любовавшихся невиданной машиной.

Послышались дребезжащие звуки жестяного колокола. Тетя Надя вынула из-под скамейки огромную бутыль в оплетке.

– Галька, керосин привезли! Сходи, купи. А стакан мы покараулим.

– Мама вам говорила, чтоб вы за керосином ходили, – буркнула Галя.

– Поговори еще у меня! – обрадовалась тетя Наташа.

– Яблоко от яблони недалеко падает! – со значением поддержала ее тетя Надя.

– Дармоедки! – мстительно сказала Галя и нехотя, зажав в кулаке мелочь, поплелась со двора.