— Какой ужас… — прикрыв ладошками рот Маша сидит в искреннем изумлении. — Бедная малышка.

Она стала убирать со стола. Забрал кружки, вернул на место и обнял любимую девочку прижав к себе спиной.

— Я в разводе, Маш, — повторяю эту не менее важную часть моего признания. Наслаждаюсь теплом ее тела и по-собственнически хочу, чтобы на ее волосах, коже, платье остался только мой запах.

— Чернов, да ты просто не способен на длительные отношения! — смеется Маша, убирая с талии мои ладони.

— Поверь, я способен тебя удивить, — она отходит, но стол оказывается на моей стороне и бежать дальше некуда.

Мы снова стоим очень близко друг к другу. Мне безумно хочется еще раз поцеловать эти приоткрытые губы. Глажу их подушечками пальцев. Она не отталкивает, только наглеть в этот раз я все же не спешу.

— Свят, я боюсь снова впускать тебя в свою жизнь, — признается с невыносимой тоской в голосе. — Ты бросил меня в самый тяжелый период в моей жизни. В нашей жизни!

— Я не снимаю с себя вины и ответственности за это. Мне ведь тогда тоже было тяжело. Ты помнишь? — кивает. — Сходи со мной в ресторан. А потом мы вернемся к этому разговору.

— Не могу в субботу. У меня планы.

В голове тут же взрывается новая волна только поутихшей ревности, но предъявлять ей что-то я не стану. Планы, значит планы. Имеет право.

— Хорошо. Когда ты сможешь? Я могу и здесь все рассказать, но на нейтральной территории у меня больше жанров выжить, — смеюсь, нехотя отходя от нее. Поцелуй на сегодня отменяется.

— Чернов, я вообще не уверена, что хочу все это знать. Это твоя жизнь…

— Нет, Маш. Это наша жизнь. А чтобы подогреть твой интерес, скажу вот что: той измены не было, — она удивленно хлопает ресницами. — Я поехал. Не провожай. Время жду смской. Место выберу сам.

***

Подъезжаю к своему подъезду и понимаю, что этот день для меня еще не закончен. Водитель отца вышел размять ноги. Стоит на улице прислонившись спиной к черному борту бизнесклассики.

— Давно здесь? — протягиваю руку в знак приветствия.

— Минут сорок. Он не в настроении, — предупреждает седовласый мужчина, работающий на отца, кажется, целую вечность.

— Да плевать мне на его настроение!

Поднимаюсь к себе. На диване в гостиной няня держит на руках сонную и сжавшуюся в комочек Соню. Дочка, насупившись, исподлобья смотрит на дяденьку, который считается ее дедом.

— Папа! — тут же просыпается, слезает с няни и оказывается на руках у меня.

— Я не понял! — строго смотрю на Светлану Валентиновну. — Режим для ребенка отменили? Вы время видели?

— Не ори на женщину, — поворачивается отец. — Это я попросил не укладывать. Не каждый же день вижу внучку.

— Малыш, идем спать, — целую дочь в щеку и несу в детскую.

Софи засыпает мгновенно. Я сижу рядом, держа ее за крохотную теплую ручку.

С Машей нормального разговора сегодня не получилось. Эта отвратительная недосказанность между нами сильно мешает.

— Ты так и будешь здесь от меня прятаться? — холодно усмехаясь в комнату заглядывает отец.

— Ты знаешь, что она тебя боится! — тихо рыча выхожу вместе с ним в коридор и плотно закрываю дверь, чтобы не разбудить Соню. — И что-то я не помню, чтобы ты питал теплые дедовские чувства к моей дочери. Мой брак с ее матерью всегда интересовал тебя гораздо больше.

— Именно! Софи — это всего лишь способ его закрепить.

— Хреновый клей, отец, если смотреть на это так, как ты говоришь. Тебе, как никому другому, известно, что Софи мне не родная по крови. Я до сих пор не понимаю, на что вы надеялись. Да, семья с Машей распалась. Очень удобный момент вы тогда с Анжеликой выбрали. Но ты думал что? Что я вот так просто закрою глаза? Или, привязавшись к ребенку, не смогу выйти из навязанного брака?