– Что тебя заставило задуматься о том, что происходящее в чертовом лагере не имеет ничего общего со спасением?

– Твое появление, – без заминки ответила Бэйли. – Ты типичная светлая, могла испытывать негативные эмоции и чувства. Несмотря на это, ты шла на добровольный контакт с темным и не выдавала ваш секрет. Ты единственная, за кем пришлось установить слежку, так как мы не знали, как ты поведешь себя. Скажи, что тебя заставляло первое время видеться с ним?

– У него потрясающий парфюм, – съязвила я, не желая выдавать тайну клятвы. Теперь я знала, что неумение врать, разнообразные индикаторы были пустышкой, завязанной на чистейшей вере.

– Прости. Мы не будем о нем говорить. – Бэйли все еще боялась моей реакции, поэтому вела себя осторожно. – Я не отрицаю того, что вредила людям. Не знаю, как объяснить тебе мотивы. Я верила, что мы спасаем, открывая глаза на правду, ведь безупречные не способны ненавидеть, испытывать негативные чувства даже к врагу, в отличие от нас. Я считала, что их привязанность к темным лишь плод их собственных иллюзий, ведь они видят во всех людях только хорошее. Они уникальны, правительству на руку их существование. Но только после того, как они пройдут лечение. Вера в это дело была настолько сильна, что я не видела того, что происходит прямо у меня под носом. Все безупречные светлые быстро проходили реабилитацию, я не успевала даже толком понять, какими надломленными они уходили. Но только не ты. Ты до последнего вздоха доказывала свою правду. Тогда я поняла, как на самом деле обстоят дела.

Глаза защипало от осознания того, что мама могла встать на мою сторону, если бы ее не сломали. Она упекла меня в больницу лишь потому, что была слишком наивной, и этим воспользовались. Какую же боль она испытывала, когда ее память коверкали. И как же больно было тому темному, которого убили из-за ее искусственно созданного доноса.

Я давно поняла, что мама не была ни в чем виновата, и пыталась вновь с ней сблизиться. Мне не нужен был рассказ Бэйли, чтобы все осознать. Тем не менее после того, как мои собственные догадки подтвердили и разжевали, я сильнее прониклась ее горем.

– Чего ты хочешь от меня? – Я посмотрела на нее с вызовом. – Доверия? Его не будет. Прощения? Не дождешься.

– Хочу, чтобы ты позволила помочь тебе.

– Серьезно? – Из меня вырвался едкий и болезненный смешок. – Ты достаточно сделала, когда я была не в состоянии издать и звука, когда я была слаба. Сейчас все иначе, и я клянусь, если все твои слова окажутся ловушкой, ты станешь первой в списке тех, кому я буду мстить.

Бэйли продолжала стоять на своем, не унималась и старалась мне доказать, что все изменилось.

– Ты давно отреклась от светлого мира. Пойми, если бы в твоей жизни не произошли все эти вещи, ты была бы солидарна со старой версией меня. Дай мне шанс объясниться.

– Хорошо.

У меня не было выбора, я не могла просто сбежать, так как за Бэйли на диванчике все еще лежал тест, чудесным образом доказывающий, что во мне проявилась темная сторона.

Бэйли с облегчением выдохнула, подумав, что смогла расположить меня к себе.

– Как я уже говорила, мне удалось увидеть твою маму и немного последить за ней. Пока ты была здесь, она то пыталась забрать тебя, то настаивала на полном уничтожении из твоей памяти темного мира. Они стерли в пыль все, что ее наполняло. И если раньше они оправдывали подобное «излечением от тьмы», то сейчас стали просто забирать потенциальных безупречных, не дожидаясь контакта с темными, и превращать их в своих марионеток. Им стало плевать на прикрытие, они устали ждать того, что какой-нибудь темный или темная забредут к нам. Они забрали моего сына.