Она нахмурила бровь.

– Какое-то время без этого не обойтись.

– О чем вы?

Она шагнула вперед, заглянула в оставленную Джоной коробку, затем обогнула кресло и встала рядом с ним у длинной кухонной стойки, открывающей вид на гостиную. Пробежалась глазами по комнате – утвари, которую он вытащил из нижних шкафчиков, стопкам посуды, которые умудрился достать из верхних.

– О том, что вы окружены прошлым. Его прошлым, в частности.

Он сглотнул, почувствовав жар на шее. Подумал о компаниях по вывозу грузов, стоимости наиболее полных пакетов их услуг. Если бы он мог себе это позволить, они бы уже разбирали вещи, избавив его от прошлого Донни. Которое было ему ни капли не нужно.

– Буду расторопнее, – сказал он немного сдавленно и посмотрел на нее. – Если вы не помешаете.

Она отвернулась от него, посмотрела на гостиную и на балконную дверь. Ему нравился ее профиль: линия переносицы, угол челюсти, изгиб шеи сзади, открытый благодаря собранным в хвост волосам.

– Я надеялась, вы передумаете.

Она говорила тихо, словно раскрыла ему тайну. Словно он опять оказался на балконе, выжидая, пока ее голос спустится до него. Уилл бы и правда передумал, если бы она продолжала так с ним говорить. Если бы они были одни, в темноте. Если бы Донни не имел к этому никакого отношения.

Она прокашлялась и заговорила снова, лишив голос всякой мягкости. «Уже лучше», – сказал он себе.

– После, ну. После знакомства со всеми. Здесь живут реальные люди, а не вложения в недвижимость.

– Реальные люди делают вложения в недвижимость. Я реальный человек.

Она обернулась на него, прищурившись.

– Вы не понимаете, что я хочу донести.

– Разве? А что вы хотите донести, Нора?

У нее вырвался звук – быстрый разочарованный выдох, почти что стон, и… да. Ему стало не лучше, а совсем наоборот. Он закусил щеку, стал повторять, как мантру: легче, легче, легче, – пытаясь ощутить превосходство, когда она сдалась, опустила взгляд и собралась уходить.

Что было дальше, объяснить он не смог, кроме как опять же: инстинкты его подвели. Он не мог не проводить ее до двери.

То ли она не ожидала его появления сзади, то ли хотела что-то ему сказать. Нора внезапно развернулась, прямо у коричневого кресла, которое он так возненавидел, и поскользнулась на газетах. Она вмиг пошатнулась, вскинув руку, чтобы поймать равновесие. Он мог бы дать ей приземлиться на подлокотник, немного помять коробку Джоны, зато она бы не ударилась.

Но нет.

Он поймал ее за руку.

Ладонь к ладони. Они с хлопком соединились и сцепили пальцы.

Скрепили печать.

Он слегка нагнулся над ней и в такой близости мог рассмотреть все: тонкие волоски, вьющиеся вдоль линии роста волос. Невероятно маленькие искорки золота, таящиеся в голубой радужке глаз. Особенность, которую он заметил на ее левой щеке, оказалась не ямочкой, а тонким прямым шрамом, едва видимым глазу. И вспышку белизны слегка неровных нижних зубов, когда она изумленно раскрыла губы.

Стучащий на ее шее пульс.

«Черт, – подумал он. – Черт, ее ладонь».

Словно ток прошел по нему. По всей левой руке. И прямо к сердцу.

«Отпусти, – продиктовала какая-то часть его мозга. – Это опасно».

Но мозг он не слушал. Он слушал сердце, екавшее от потрясения, бьющееся в унисон с ее пульсом. Он смотрел, как она смотрит на него – тоже разглядывая все детали вблизи. Проскользнула мысль, что притянуть ее к себе будет легче всего. Стоило ей разрешить, он бы тут же так и сделал. Поймал бы ее нижнюю губу своей, он бы…

– А… кто-то еще есть?

Он моргнул и выпрямился. Едва осознавая, что все еще держит ее за руку, хотя оба они крепко стоят на ногах. Голос ее звучал тихо, почти как шепот.