Миссис Салас не просто принесла тонну еды, она обрушила на него тонну вопросов и тонну тем для разговора. Ей во что бы то ни стало надо было знать, в какой области он врач, в какой больнице работает и смотрел ли когда-нибудь шоу про дерматолога, который целыми днями выдавливает прыщи. И ей обязательно надо было показать Уиллу текущий кран в ванной, про который Донни рассказал на своем последнем собрании жильцов и для починки которого Уилл должен вызвать сантехника. Ей надо было поведать ему о крошечной дверце кладовки в шкафу хозяйской спальни, ведь сам он мог ее не найти. Ей надо было спросить, не находил ли он ножниц с красными ручками, которые она одолжила Донни в прошлом месяце, и не нужна ли Уиллу коробка с почтой Донни, которую миссис Салас держала у себя.

Нет, это было не убийство.

Это было куда… запутаннее.

Заполнение квартиры Донни вещами, хотя он решил от них избавиться.

Заполнение времени Уилла разговорами, хотя действовать ему надо было быстро.

Это было не просто так.

Это был саботаж.

На еде дело не закончилось.

Едва прошло полчаса с ухода первых гостей, как в дверь снова постучали, и на этот раз – с выпивкой.

Домашней выпивкой, если точнее, приготовленной мужчиной среднего возраста по имени Бенни, который жил на втором этаже и держал дома маленькую пивоварню. Он принес Уиллу бутыль какого-то американского пшеничного эля со стаканом, чтобы Уилл попробовал. Вспомнили и про еду: оказалось, Бенни слышал, что Мэриан принесла картофельную запеканку, и ничего, если он возьмет пару кусочков? Десять минут спустя Бенни уже сидел в коричневом кресле Донни, держа тарелку картошки с беконом и сыром, а затем пришел муж миссис Салас, и, представляете, он бы хотел угоститься мантекадитос. А еще он зашел кое-что вернуть: ручной пылесос Донни, который взял на починку, – и принести соболезнования Уиллу, какое горе для всех нас, но пылесос теперь как новенький, так что он оставит его прямо здесь, на журнальном столике, если никто не возражает.

После обеда Уиллу показалось, что можно отдохнуть, никто не беспокоил его целый час, но, когда в дверь раздался очередной вежливый стук, он даже щеку закусил, чтобы не взвыть от отчаяния. В кои-то веки в дверях никого не было, но на полу стояли три растения в горшках, и в одном из них, прямо меж сочными зелеными листьями, была записка:

«Уважаемый доктор Стерлинг, – начиналась она мелким аккуратным почерком. – Я забрала их из квартиры вашего дяди после его смерти и присматривала за ними с того времени. К каждому растению я написала рекомендации по уходу, они на горшках. Надеюсь, они будут хорошо расти в ваших руках. Скорблю вместе с вами, Эмили Гуднайт».

Ага, запасной игрок, ведь она, как и другие жильцы, могла отнять у него кучу времени этими рекомендациями с тем же мощным запалом подробностей. У него в жизни не было комнатного растения, а у Донни были, отчего Уиллу стало до нелепого обидно. Он уже перебирал в голове коллег, кому мог бы их отдать, но не успел он занести последнее растение в квартиру, как на лестнице послышались шаги.

Он словно был на самой долгой в жизни смене.

Это оказался старик, наехавший на него днем ранее в подвале, – невысокий, он очень проворно спускался по лестнице, неся коробку, которая немного подрагивала у него в руках.

– Я могу вам помочь? – спросил Уилл, ступая вперед и уже недовольный собой. Чертовы инстинкты. Зачем Уилл позволяет им облегчить саботаж соседей? Зачем пускает их внутрь, потакает их болтовне и провожает будто дорогих гостей?

Старик взглянул на него поверх коробки, прищурившись.