Самойлова оглянулась, скрестив руки на груди и хмыкнув, ответила.

– Романы в стиле Питера Пэна восемнадцать плюс, Уэнсдей Аддамс, ты я смотрю поклонник мейнстрима?

– Да ладно тебе, – я подошел к ней и улыбнулся так, как обычно делал с девушками, которых планировал затащить в койку: максимально мило и дружелюбно. – Это просто был комплимент, ведь у Уэнсдей дофига поклонников.

– Видимо ты один из них, даже не знаю, посочувствовать тебе или поздравить, – она снова это делает – язвит. Твою мать! Откуда в этой старомодине столько яда?

– А может я в твой личный фанклуб записался, – на этой фразе, как и полагается, касаюсь ее руки, проводя медленно пальцем вдоль линии запястья. Безотказная шутка. Поправочка – была. Ксюша вырывает руку, и вид у нее становится еще более грозным.

– Стрельцов, – говорит она таким строгим голосом, словно училка.

– Ого, ты уже знаешь мою фамилию.

– У меня, что на лице написано: полапай меня? – и губки так главное поджимает, стреляя грозным взглядом. – И вообще, оставь меня в покое. Ты мне не интересен.

Вот это заявочки! Прямо скажем, удар под дых. Не помню, когда последний раз слышал подобное в свой адрес. Хотя я все еще убежден, что она просто ломается, строит из себя недотрогу.

Самойлова подходит к дверям, дергает ручку, но та в ответ не отзывается.

– Что за… ерунда? – шепчет себе под нос она. – Это твои проделки? – кидает на меня грозный взгляд через плечо. Откровенно говоря, уже начинает задевать такое поведение. Да кем себя возомнила эта девчонка?

– Ну да, – сажусь на парту, болтая ногами. – Ты ведь по-другому не хочешь познакомиться поближе.

– Стрельцов! – повышает она голос. – Немедленно открой дверь.

– Нет, – забавляюсь с ее реакции. Хотя идея не моя, тут реально проблемы с замком. Но Ксюше знать об этом не обязательно.

– Прикалываешься?

– Нет, – с усмешкой отвечаю. Она подходит ко мне, протягивает руку и выжидающе смотрит.

– Ключ.

– Окей, а что мне за это будет?

– Ты как ребенок, – Ксюша едва слышно цокает. Проводит пальцем по экрану телефона, ищет видимо чей-то контакт. – Папе позвоню, – сообщает она.

– Ну да, ты же у нас папина дочка, как не позвонить.

– Можешь думать, что хочешь. Я хочу домой, и либо ты даешь ключ, либо я попрошу папу меня вызволить.

Отец ее, ясное дело, мне здесь совсем не нужен. Во-первых, потом он закидает меня вопросами: почему вы оказались вместе, зачем ты ее запер. Ксюша ведь реально может наплести ему глупости. Во-вторых, потом опять решит отыграться и задать под пятьсот челноков и отжимания. Я, конечно, люблю спорт, но не настолько.

– Не надо никому звонить, – поднимаю руки, в виде примирительного жеста. – Попрошу Олега вызволить нас.

– Отлично, – она убирает телефон в карман и отворачивается.

Звоню Рудкову, и пока он там ищет ключ, решаю сделать еще одну попытку к сближению. Самойлова как раз ходит мимо полок с книгами, вон и на носочки привстала, достать какую-то хочет, но рост не позволяет. Подхожу к ней, пристраиваюсь за спиной, еще раз вдохнув чумовой аромат с нотками цитруса, и вытаскиваю Шопенгаэура.

Ксюша резво поворачивается, у нее даже очки съезжают. Вижу во взгляде растерянность и дыхание учащенное. А как она губу закусила – вот это да. Поддаюсь вперед, специально задев губами мочку уху, и шепчу томным голосом:

– Спорим, тебе понравится?

Ответить она не успевает, дверь распахивается и на пороге вырастает Олег.

Блин, ну вовремя, ничего не скажи.

Самойлова выскальзывает из моих недообъятий и мчит к выходу. Правда, перед самой дверью спотыкается, едва не упав, но Олежа мило ловит ее и как настоящий джентльмен начинает заискивать.