– Надеюсь, вы на самом деле не в обиде, Люба. Работать с вами мне тоже было приятно.

– О, Боже, конечно нет, – просияла я, – какая обида! Ваш объём мы уже нашли, как восполнить, тем более под предложенные мной новые условия сотрудничества очередь выстроилась.

– А какие условия? – повёл носом Хорьков.

– Стабильная цена круглогодично для эксклюзивных поставщиков, – как бы между делом бросила я, подходя погладить задумчивую корову, провожающую меня влажными карими глазами.

– То есть летом, как зимой?! – пробормотал мне в спину Хорьков.

– Да. Так удобней вести бухгалтерию, налоги платить, и так далее. Есть своя выгода в стабильности. – И, поглаживая крутой лоб животного, прикрывшего от удовольствия веки, я назвала сумму за литр. Обернулась.

Хорьковые глаза стали круглее и загорелись алчностью. Он засунул руки в карманы, высунул, облизал губы под усами. Обернулся, достал телефон, глянул на тёмный экран. Но поджал губы и ничего не сказал.

И тут Раф, отодвигая носком ботинка упавшую на дорожку солому произнёс:

– Любовь, а мы не опоздаем с вами на частный молочный комбинат в Глазово?

Мы с Хорьковым моргнули. Меня огорошило одно: откуда Раф про него знает?! Это же самая круть в Подмосковье, но у них все ходы записаны, к ним не пробиться! Раф вроде дипломатией занимался, а не молочным бизнесом…

– А зачем вам в Глазово? – хрипло спросил Хорьков.

– Ну, мы планируем расширяться, – на ходу нашлась я, отвлекаясь от томно жующей бурёнки.

– А в Глазово самая передовая автоматика, – добавил невозмутимо Раф. – И объёмы.

Хорьков засуетился.

– Да разве ж там автоматика? Точнее, даже если и есть, подумаешь?! Там к коровам, как к машинам относятся! Ничего человеческого! Конвейер. А у меня каждая коханная. И вообще личность. Я по именам их всех знаю: вот это Красуня, а это Сифильда, а вот, с пятнышком на лбу – Офелия…

Раф кивком указал на клипсу в которой был прикреплён лейбл с именем.

– Я тоже умею читать.

Хорьков пыхнул:

– Да я их даже по крупу узнаю! И мы их пасём на свободном выгуле, а не сухим сеном кормим. На солнышке выгуливаем. Это вкус даёт молоку натуральный! Как в деревне у бабушки. Никакое Глазово вам такое не даст.

– Ну, мы рады были с вами работать, – ответила я, – но вы сами предпочли другого закупщика.

– Возможно, я поторопился…

– Нам тоже нужна стабильность, – развела я руками и, как фокусник извлекла из внешнего кармана портфеля пустой договор. – Именно поэтому я и прибегаю к на первый взгляд не выгодным для меня условиям. Платить больше, чтобы не заниматься одним и тем же вопросом из года в год? Пожалуйста. Но я и от контрагентов потребую того же. Мне главное – эксклюзивность и постоянство.

– Можно? – Хорьков аккуратно взял из моих рук договор. Забегал глазами по строчкам, облизнул верхнюю губу и быстро предложил: – Я бы очень хотел почитать. Это что-то новое в нашем бизнесе…

– Но мы торопимся, – буркнул Раф, вновь заставив меня опешить.

Зачем? Ведь товарищ уже почти наш. Спугнёт!

Однако Хорьков ещё сильнее засуетился, замахал руками:

– Вы же ещё не видели наш «детский сад»! У нас там новая технология добавлена. В Штатах заказал поилку, имитирующую вымя. Обязательно посмотрите, а я на минуточку вас покину. Вот сюда, сюда, гости дорогие, прошу. Без «яслей» разве ж можно экскурсию заканчивать?

Он распахнул дверь в более светлое, тёплое помещение, где в загончиках с похожими на палатки белыми домиками топтались телята.

– Вечно голодные, – воскликнул Хорьков, – хоть по семь литров в день выдувают. Ну, посмотрите-посмотрите, познакомьтесь… А я сейчас.

Он юркнул обратно и умчался куда-то прочь по коридору. Дверь захлопнулась. Раф усмехнулся. А я поражённо поняла, что ему удалось очень удачно «довести» клиента до кондиции.