– Похоже, сегодня они тобой наслаждались, – усмехается он. – Ты стоишь каждого пенни. – Он медленно расстегивает свой ремень.

Я замираю. Опять. И он тоже. Но он делает это каждую ночь, после того как все остальные закончили. Он говорит, что это потому, что я «его собственность». Его ремень падает на пол с металлическим лязгом.

– Раздвинь ноги, – холодно командует он.

Макс хватает меня за волосы, откидывая голову назад. Его тело прижимается к моему, раздвигая мои ноги. На этот раз никакой смазки – он никогда ее не использует. Только жесткие, жестокие толчки, которые заставляют меня внутренне кричать. Он собственнически целует мою шею, шепча, что я его маленькая шлюха.

Слезы текут по моему лицу, смешиваясь с потом и грязью. Я чувствую, как каждый дюйм его тела разрывает меня. Такое чувство, будто меня разрывают изнутри. Его руки болезненно сжимают мою грудь, пока он использует мое тело для своего удовольствия.

Он кончает быстро, как всегда. Его сперма смешивается с остальными внутри меня. Он нежно шлепает меня по щеке.

– Ты сегодня приняла десять мужчин, – хвастается он. – Ты грязная маленькая шлюха.

Макс уходит, запирая за собой дверь. Я остаюсь один в темной комнате, мое тело сломано и использовано. Я сворачиваюсь на холодном полу, прижимая колени к груди. Я хочу умереть. Я хочу, чтобы этот ад закончился. Но я знаю, что завтра будет то же самое.

Но потом я вспоминаю Зейда. Моего врага, моего соперника. Он единственный, кто когда-либо проявлял ко мне доброту, единственный, кто когда-либо заботился обо мне. Даже если это было совсем немного. Я цепляюсь за это воспоминание, за этот маленький кусочек тепла в этом холодном, темном мире.

Я засыпаю с мыслями про него. Когда я просыпаюсь, уже утро. Дверь открывается, и входит Макс с жестокой улыбкой.

– Пора начинать сначала, шлюха, – говорит он. Но сегодня я чувствую что-то другое. Искру неповиновения.

Когда Макс заставляет меня встать и встает позади меня, я думаю о Зейде. Я представляю его сильные руки на мне, но нежные и заботливые, а не жестокие. Я сжимаю челюсти, когда Макс грубо входит в меня сзади, но на этот раз я не кричу и не скулю так сильно.

Макс замечает перемену в моей реакции. Он сильнее хватает меня за волосы, откидывая голову назад.

– Ты сегодня даже не издашь ни звука, – рычит он, врезаясь в меня сильнее.

Но я просто прикусываю губу, думая о воображаемом нежном прикосновении Зейда вместо грубого прикосновения Макса.

Мужчины приходят и уходят в течение дня. Некоторые грубые, некоторые более нежные. Но я не особо реагирую ни на одного из них. Я держу Зейда в уме, используя мысль о нем, чтобы пережить каждый болезненный акт. Макс пристально наблюдает за мной, явно раздраженный моим отсутствием реакции.

Наконец, наступает ночь. Макс последний, кто остался. Теперь он зол, расстроен, что я не ломаюсь, как обычно. Он сильно врезается в меня, пытаясь вызвать реакцию.

Но я просто закрываю глаза, представляя над собой лицо Зейда вместо Макса. Я даже издаю тихий, почти полный удовольствия всхлип, но быстро подавляю его, зная, что это может еще больше разозлить Макса. Кажется, что прошло несколько часов, и Макс наконец кончает с громким стоном.

Макс вытаскивает, тяжело дыша. Он смотрит на меня так, словно не может понять, куда делась сломанная кукла, которая плакала и кричала каждый день.

– Ты сегодня почти не издала ни звука, – бормочет он. Он бросает деньги на пол, как всегда, но на этот раз в его голосе меньше злости.

Когда Макс уходит, я тихо вздыхаю с облегчением. Мое тело болит, но разум странно прояснился. Я сворачиваюсь на полу, прижимая колени к груди, и впервые за долгое время не плачу. Вместо этого я думаю о Зейде.