Когда я вышел из своего офисного здания, прохладный ночной воздух ударил мне в лицо, резко контрастируя с горячим разочарованием внутри. Мой взгляд сразу же упал на мой гладкий черный BMW M5 competition, припаркованный под тусклыми уличными фонарями. Машина была зверем, как и я сам – мощная игрушка для мощного человека. Я приблизился к автомобилю, мои шаги эхом разносились в тихой ночи. Плавные линии и агрессивный дизайн говорили с моей душой. Это был автомобиль, предназначенный для скорости и мощности, отражение человека, который им управлял. Я отпер двери и скользнул внутрь, кожаные сиденья облегали мое тело.

Я завел двигатель, и он взревел, издав глубокий, гортанный рык. Вибрация мощной машины подо мной была почти терапевтической, помогая успокоить мои бушующие мысли. Я включил передачу и выехал на улицу, плавно набирая скорость, вливаясь в поток машин.

Пока я ехал, огни Нью Йорка размывались вокруг меня, ветер проносился мимо открытых окон. Спидометр пополз выше, когда я выехал на шоссе, мощный двигатель с легкостью поглощал мили. Это было моим освобождением, моим способом сбежать от постоянных мыслей о Белле, которые терзали мой разум.

Мощный двигатель тихонько заурчал, когда черный зверь остановился перед железными воротами моего особняка. Ворота бесшумно раздвинулись, открыв длинную, обсаженную деревьями подъездную дорожку, которая вела к огромному дому. Особняк был темным и внушительным, как и его владелец – я.

Я загнал машину в гараж и заглушил двигатель. Внезапная тишина была оглушительной, и она позволила моим мыслям пробраться обратно. Я вышел из машины, провел рукой по волосам и направился к главному входу. В доме было тихо, слишком тихо, эхом отдаваясь пустотой.

Особняк был шедевром современной архитектуры, с четкими линиями и чистыми поверхностями. Внешняя часть представляла собой смесь камня и стекла, гладкие черные окна отражали лунное небо. Вход был величественным, с массивными деревянными дверями, которые бесшумно распахнулись, когда я приблизился.

Внутри дом был еще более впечатляющим. В фойе была двойная лестница, ведущая на второй этаж, полированный мраморный пол отражал мягкое освещение. Слева находилась просторная гостиная, обставленная мягкой современной мебелью и украшенная абстрактным искусством. Справа была официальная столовая, редко используемая, с длинным столом из красного дерева, за которым могли разместиться двадцать человек. Прямо впереди была кухня, ультрасовременная и безупречно чистая, отражающая мое предпочтение порядку и контролю. В доме было шесть спален, каждая со своей собственной ванной комнатой.

– Сеньор Зейд, – голос Марии был мягким, но твердым, с намеком на испанский акцент, который она так и не избавилась от него после переезда сюда десятилетия назад.

Она ворвалась в поле зрения, ее круглое лицо расплылось в теплой улыбке, которая была свойственна только ей.

–Тебе следует что-нибудь съесть.

Я вздохнул, остановившись у подножия лестницы. Мария была с нами еще до того, как я научился ходить, ее присутствие в этом доме было таким же постоянным, как воздух, которым я дышал.

–Я не голоден, Мария, – ответил я, и мой тон смягчился, когда я посмотрел на ее обветренное лицо.

Брови Марии нахмурились, губы сжались в решительную линию.

–Ты всегда так говоришь, но тебе нужно есть, – настаивала она, указывая на кухню. – Я приготовила твое любимое – тушеную говядину. Она помолчала, выражение ее лица слегка смягчилось. – Садись, пожалуйста.

Легкая улыбка тронула уголки моего рта – она была единственным человеком, который все еще мог командовать мной вот так.