- Доброе утро, Максимилиан…

Стиснув зубы, Макс произносит:

- У меня рейс сегодня в четыре часа.

Катя молчит, сильнее прижавшись к телу Макса Нойманна. Да-да, он уезжает. Девушка прикусила губу, чтобы забыться, но тут же вспомнила, как вчера вечером их целовал Макс.

Как жаль…

Как жаль!

Макс довольно резко приподнялся на постели. Ему совсем не нравилось молчание девушки. Почему она молчит?! Он стиснул зубы и осторожно схватил Катю за плечи, приподнимая ее следом за собой. От неожиданности Морозова схватилась за плечи мужчины.

- Макс… - выдыхает Катя, а затем встречается с холодными небесно-голубыми глазами и замирает в тисках мужчины.

В ответ Нойманн схватил Катю за подбородок большим пальцем и не позволил отступить. Быть может, сейчас он был груб с нею, но одно он понял точно: если птице дать выбор, то она улетит.

Непременно улетит.

- Полтора месяца.

- Макс, ты о чем? – ее глаза напряженно следят за Нойманном.

Глаза в глаза. Взгляд немца – решительный и жесткий, его губы говорят о точке невозврата:

- Я все решил. Я забираю тебя отсюда.

- Ты сошел с ума? – выдыхает Катя, - я никуда не полечу. О боже, Макс…

Отчаяние в глазах немца быстро сменяется холодом и решительностью. Все это произошло так, словно ему было жаль, но затем…

«Мне было жаль, что все происходит именно так. Но я не дал себе время для сожалений. Если птицу отпустить – она непременно улетит… А я отпускать ее не собираюсь», - пронеслось в мыслях Макса, и он схватил обескураженную девушку за локоть, когда та предприняла попытку встать с постели.

Катя испуганно застыла, а затем вскинула взгляд.

- Я сегодня улечу, но вернусь за тобой. Я просто предупреждаю тебя, Катья, - произнес Макс, удерживая девушку на постели.

- Так улетай, - жестоко ответила Катя, вспомнив вчерашний разговор, - я не полечу в другую страну к мужчине, о котором ничего не знаю!

- Полетишь!

- Что? – выдохнула Катя, обескураженная такой холодной решительностью, - отпусти меня, Макс. Отпусти сейчас же!

Но хватка на ее руке только усилилась, а взгляд немца был как никогда серьезен. Макс притянул сопротивляющуюся девушку к себе и зарылся носом в ее сладко пахнущие локоны.

Ее сердце гулко забилось, пойманное в тиски.

- Я даю тебе время, чтобы ты свыклась с этой мыслью и подготовила документы… Эрих будет помогать и присматривать за тобой все это время. Это будет сложно, но вместе мы все преодолеем, - мягко произнес Нойманн, по-прежнему не отпуская Катю.

Катя подумала, что она сошла с ума или что ей это все вовсе снится, но это было реальностью. У Нойманна были на нее планы.

- Макс, улетай. Я прошу тебя, у меня другая жизнь!

Ее ладошки уперлись в грудь мужчины, но его было не сдвинуть. Наволочка на кровати сбилась в кучу от ее попыток отползти или спастись бегством, и все было бесполезно. Ее крепко держали за плечи.

- Я не сделаю тебе больно. Я не трону, Катья, но ты должна выслушать меня. Успокойся сейчас же…

Шмыгнув носом, девушка затихла в его объятиях. Она плакала, потому что была сильно обескуражена и напугана таким решительным поведением немца.

- Тише… Из-за работы я не могу часто выезжать за пределы Германии, - раскрыл долю правды Макс, крепче прижимая Каю к себе.

- Мне все равно, мне не нужно знать твои секреты! Ничего не говори, - шептала Катя в крепких объятиях Нойманна, напуганная собственным бессилием.

- Поздно, Катья, - прошептал немец, успокаивающе поглаживая нежную и хрупкую девушку в своих руках, - я все распланировал. От и до. Тебе придется выслушать мой план.

Нойманн никогда не встречал такой нежности, податливости и женственности. При нем никогда не плакали женщины, и сейчас Макс испытал странные чувства. Кажется, что с каждой секундой он влюблялся в нее еще больше. Катя была для него экзотическим напитком, которым он никогда не напьется.