– Правильно, – оживляется Анна Филипповна. – Поезжайте, Илья Владимирович. Я за Сашенькой присмотрю.

– А как же осмотр гаража? Цымбало собирался приехать сюда для расследования.

– А ты им зачем? Пусть осматривают. Если что-то понадобится, сразу приедем, – кивает Саныч.

Сан садится за руль, сосредоточенно вглядываясь в дорогу. Наверняка что-то обдумывает. Я успел узнать помощника за время нашего сотрудничества. Его напряженная поза, складка между бровей, поджатые губы – все кричит о непрерывном мыслительном процессе.

– Сан, говори уже, не молчи, – устало вздыхаю, откинувшись на спинку кресла.

– Сначала едем к детективу, Илья. Я узнал, что в фонде работают четыре ключевых фигуры. Остальные – мелкие сошки, обслуживающий персонал… Бухгалтер, юрист, начальник отдела кадров, секретарши. Им невыгодна смерть Евы. Уж прости… буду называть вещи своими именами.

– Валяй, – сглатываю я.

– Кто эти люди? Детектив сможет выяснить всю подноготную?

– Конечно. За этим мы и едем к нему, – Сан крепче сжимает руль.

– А что с фирмой Андрея Васильевича? В недалеком прошлом я выгодно продал акции нескольких филиалов, оставив Еве лишь один. Насколько мне известно, он благополучно функционирует, дела там налажены, руководство надежное.

– Ты прав. Ева неплохо управляла фирмой, регулярно туда наведывалась, вникала в бухгалтерию, но…

– Что, Сан? Не томи...

– Илья, я нелегально, через знакомую в министерстве юстиции узнал о балансе счетов фонда… Фирма Евы и рядом не стоит! Знаешь, сколько предпринимателей жертвовали на счета фонда, желая избавить себя от налогов? Или получить послабление?

– То есть ее заказал кто-то из своих? Тех, кто наравне с ней имел полномочия распоряжаться деньгами? – взволнованно спрашиваю я, потирая ладони.

– Да, после смерти можно обнулить счета и свалить из страны куда подальше.

– Может, сначала поедем в фонд, Сан? Посмотрим, все ли фигуранты на месте? Познакомимся. А потом поедем к детективу. Что-то мне неспокойно. Я не хочу, чтобы пострадала репутация Евы – живой или мертвой. И не хочу, чтобы какой-то мерзавец распоряжался деньгами больных детей.

– Ты прав, Илья.

Саныч разворачивается, едва не задев старый УАЗ, прицепившийся к нам на хвост. Открывает окно и ругается на пожилую женщину с короткой стрижкой, сидящую за рулем. Она испуганно кивает, втягивает голову в плечи и срывается с места в неизвестном направлении.

– Дистанцию не научилась соблюдать, а за руль лезет! – ругается Саныч, подъезжая к Комсомольской, офис фонда располагается там. – Рыбачка хренова!

– Да ладно тебе, не бузи. Испугал старушку.

Сан фыркает и паркуется перед красивым зданием. Совсем недавно я назвал Еву позеркой… Наверное, она такая и есть, раз выбрала такой дом… Высокие панорамные стекла отражают свет, а стены из мелкого декоративного камня удачно вписываются в уличный фон. Ева все продумала, когда покупала здание: здесь отличная парковка, а вблизи находятся важные административные строения и учреждения. Ловлю себя на мысли, что второй раз за день испытываю гордость за жену… Первый раз – когда Сан хвалил ее умение управлять фирмой, а второй – сейчас…

Холл встречает нас ароматами ландышей и улыбкой миловидной девушки.

– Вы записывались? Вас ожидают? – улыбается она как ни в чем не бывало.

– Кто из руководства на месте? – сухо бросает Сан. – Это Илья Богданов, муж Евы Андреевны. Вы в курсе, что она попала в аварию?

– Да.

– А почему тогда продолжаете улыбаться?

– Простите, – тушуется она. – Вам на второй этаж, кабинет Евы Андреевны там… Увидите сами – на дверях табличка.

То, что я вижу, задевает меня до глубины души: за столом Евы сидит какой-то хлыщ. Молодой, на вид лет тридцать, худощавый, высокий. Я бы сказал, привлекательный, похожий не на сотрудника благотворительного фонда, а на жиголо.