Ира пожала плечами, сделала глоток кофе.

— Думаю, старшему брату легче всего. Он ведь спас младенца, его совесть чиста.

— Совесть – да, а отношение к родителям? Простить их? — мой голос стал ломким, я вытерла слёзы.

— Кто сможет, тот простит. Можно твою вафлю попробовать?

— Бери, конечно. Ешь всё, если понравится. У меня аппетит что-то пропал.

— Ой, смотри, это наш муж – Дениска, — Ира засмеялась, помахала рукой кому-то за моей спиной.

Я оглянулась, к нам, улыбаясь во все тридцать два зуба, шёл парень в гавайской рубахе, правда, несколько другой расцветки.

— Ты с ним познакомилась?

— Ага. После того, как ты сбежала.

— Привет, Иринка, — он обнял, поднявшуюся ему навстречу подружку. — Привет, вселенская матка, — он повернулся ко мне. — Я тебя не забыл. Круто ты выступила на расстановках.

— Серьёзно?

—Мне показалось, ты там не всё сказала, — проницательно взглянул мне в глаза.

Прав на все сто. Я не смогла полностью озвучить то, что пришло в голову.

— А я почувствовал, сам от себя не ожидал, что так можно.

— Что почувствовал? — легко вступила в разговор Ирина.

— Секс в чистом виде. И не я один, между прочим, чуть не взлетел в небо. Пошли завтра на вечеринку.

Непонятная лёгкость и смешливость теперь напала и на меня.

— Давай хоть познакомимся, дорогой муж.

Наевшаяся до отвала Ира развеселилась не на шутку, чуть не расплескав на себя кофе.

— Да-да, официально.

Парень встал, церемонно поклонился. Позвольте представиться и облобызать вашу ручку, жена. Я протянула ему руку.

— Денис.

— Марго.

— Рита – Маргарита и Ираида из Калуги, приглашаю вас отметить наше воссоединение завтра в восемь вечера.

8. Глава 7. Пати

После посещения храма моё внутреннее бунтарство вдруг обернулось тягучей, как навязшая в зубах конфета, рефлексией. Лёжа на кровати, я тупо пялилась в потолок, зависнув в сомнамбулическом трансе.

Парень из храма пробил в душе чёрную брешь. Я противилась его наставлениям, даже злилась (кой черт просить прощения у матери на коленях?), но невидимый червяк сомнения поселился в голове, словно «мастер» заразил меня каким-то вирусом.

Недаром Егор называл этих эзотериков «отлетевшими», вместе с ними отлетали и такие дурынды, как я. Мне не на что было опереться, и тут пришёл человек, который знал, как надо. Он занял родительскую позицию и сказал, что делать.

Вопросы, словно разбредшееся стадо коз бродили по пастбищу, то бишь в голове, а я только взирала на них, не силах согнать в кучу и отправить в загон. Ни на что не годный Пастух.

Почему я не могу простить отца и мать? Зачем мне их прощать? Права я или не права? Для чего мне эти уроки? Какую эволюцию проходит моя душа? Всё-таки сука – этот мастер! Козы щипали травку, блеяли, переходя с место на место, тряся своими длинными ушами, а Пастух тупо взирал на них.

Когда родители разошлись, мы с матерью переехали в однокомнатную квартиру, с небольшой комнатой и кухней. Мать, почувствовав свободу, начала активный поиск мужчины. По малолетству я не запоминала тех, кто появлялся у нас. Для меня самым ужасным моментом оказалось то, что меня переселили в маленькую кухню, в которую втиснули чёрную тахту. Куда делась прежняя кровать, моя память не сохранила.

Даже ребёнком я понимала, что тахту притащили с какой-то помойки. Мало того, что тахта была обита чёрным жестким материалом, она была покатая, с каким-то невероятным горбом. Голова и ноги на этом ложе свешивались вниз, телу приходилось повторять горб тахты. Ни прижаться к стене, ни подоткнуть подушку выше, ничто не помогало принять нормальное положение. Ворочаясь на гадкой тахте, я каждый раз засыпала с трудом, в то время, как маман кувыркалась в другой комнате с очередным кавалером.