После нескольких часов в дороге у нас возникли некоторые естественные потребности, но мы с Сашкой героически терпели, так как водиле, обладателю бронированного мочевого пузыря, хотелось проехать ровно 500 км без остановки. Но вот наконец остановка, и мы вдвоем, приплясывая от нетерпения, выскочили из машины и как бы спрятались от встречных фар за багажником внедорожника, а броненосец между тем остался в насиженном водительском кресле.

Процесс был долгим, интенсивным и звонким. Мы отдавались ему с упоением, но в какой-то момент я почувствовал в глазах сильнейшую резь. Подняв глаза к небу в надежде найти объяснение в виде кислотного дождя, я увидел там ярчайшие звезды да криво ухмыляющуюся луну. Мозг лихорадочно искал объяснений. И, кажется, нашел их. «Саша! Б…дь! Ты что творишь!? – орал я не только благим матом, – ты зачем, су…а такая, мне в глаза сс…ь!?». Мой товарищ лишь что-то недоуменно мычал под оркестровку затихающей струи.

Моему возмущению еще долго не было конца, но (не примите за каламбур) в конце концов я залез в машину и стал жаловаться обладателю стального мочевого пузыря на паскудство напарника. Но водила вместо сочувствия вдруг надолго захохотал, а потом еще не менее долго икал. А когда отхохотал и отыкался, рассказал, что решил воспользоваться остановкой и омыть лобовое стекло. Брызги стеклоочистительной жидкости били не менее мощными, чем наши, струями и перелетали через крышу авто. И обильно орошали мои многострадальные очи.

Ночные кошмары

Ночные рыбалки полны сюрпризов и неожиданностей. Да таких, что достойны стать кадрами из фильмов Хичкока.

Кадр первый.

Отсидев с удочкой на лесном озере вечернюю зарю, я попил чайку у костра и залег в палатку до утра. Сон не шел, так как его отпугивали разнообразные звуки: то, похрюкивая, протопает в кустах кабанья семейка, то ежики в сухой листве затеют свои игрища, то ударит по воде бобер своей большой лопатой. А тут еще филин орет, как потерпевший. И мысли нехорошие в голову лезут – вот придет сейчас серый волк и примет меня за Красную шапочку. Но кое-как я все же уснул. Но ненадолго. Сквозь чуткий сон я ощутил, как прямо на лицо мне плюхнулось что-то живое, холодное, мокрое.

Животный инстинкт, помноженный на безусловный рефлекс, одним рывком выкинул меня из палатки, а когда проснулось включившееся сознание, я осветил фонарем палатку. На меня, чуть ухмыляясь своим непомерным ртом, пучила глаза огромная зеленая жаба.

Кадр второй.

Поехали мы на ночь с приятелем. А он взял своего друга. Перед сном у костерка мы выпили за знакомство. Я – в меру, а мои собутыльники и сокостёрники – без оной. Новый мой товарищ даже пустил в стакан слезу в память о своей недавно умершей собаке Альме.

Поминки грозили затянуться до утра, но я не без труда уговорил мужиков уже угомониться. Мой старый знакомец лег в машину, а новый разделил палатку со мной и тут же тяжко захрапел. Я тоже под воздействием принятого самогонного транквилизатора быстро отключился.

Разбудила меня рука бывшего собаковода. Она шарила по моему горлу, сдавливая воротник. А хозяин руки в пьяно-сонном бреду все повторял: «Альма, Альма! Дай ошейник, куда ж ты убегаешь, девочка моя!»

Кадр третий.

На краю деревни пруд, и ловим мы в нем ночью крупных карасей на мандулу. У каждого из нас свой фонарь системы «летучая мышь», который слабо освещает рабочее место рыболова: расстеленную клеенку, прикорм и наживку.

Мой товарищ Леха, убаюканный временным бесклёвьем, сам поклевывал носом, рискуя прижечь его о стекло фонаря. Другой же товарищ, Валера, напротив, был полон энергии, и быстро нашел ей применение. Бродя с фонариком по берегу, он обнаружил отрубленную голову гуся. Свою находку он насадил на длинную палку, во мраке сзади подкрался к Лёхе и постучал его по темечку клювом гусака. Полупроснувшийся Леха вздрогнул, обернулся и… совершил прыжок, закончившийся не совсем благополучным приводнением.