Про ореол силы, витавший вокруг молодого аристократа, заставляющий уважать и бояться, я умолчу.

Незнакомец весь, до кончиков ногтей, был восхитителен и великолепен, даже расстроенное выражение лица ему шло.

А одежда! Чародей так стильно одет и вместе с тем просто, такому тонкому шелку из тенёты могла позавидовать любая столичная модница. Но чародей держал себя легко и непринужденно, даже не замечая, что за одежда на нем.

Мне показалось, надень он хоть мешок из-под картошки, выглядел бы великолепно. Здесь не обошлось без эльфийской крови, текущей в жилах всех потомственных магов, а возможно, и толики крови фей.

Чародей продолжал держать меня за руку и прижиматься к ней, будто это была спасательная соломинка!

– Благодарю за поддержку. Увы, я не знаю того, кто может победить смерть. Сегодня умер мой младший брат, и это выбило меня из колеи. Прости, что сорвался на тебе.

О боги, он еще и извиняется передо мной!

Вот теперь я уже сосем ничего не понимала. Расстроиться из-за того, что одним конкурентом стало меньше?

В потомственных чародейских семьях только старший сын получает все. Но каждая семья старается перестраховаться, чтобы не отдавать титул и наследство на сторону, более слабой магической ветви, активно делает запасных сыновей и дочерей.

Но наследником все равно считается только старший сын.

Пока жив.

При такой политике активно идет борьба за наследство, младшие пытаются устранить старших, а старшие бдительно следят за младшими, не давая им шанса.

Потомственные аристократы считают, что такая борьба за существование и возможность наследовать вырабатывает способность выживать, прививает желание жить и побеждать.

В итоге не наследники в семьях магов вынуждены чуть ли не прислуживать старшим, только бы не потерять высокое привилегированное место в обществе и содержание.

Такое положение вещей зачастую очень странно действовало на младших детей чародея. Заранее зная, что они не выиграют эту битву и будут убиты старшими или изгнаны из клана, младшие добровольно становились слугами наследников, это обеспечивало им гарантированно тепленькое место в семейном гнезде.

Особо жестокие потомственные чародей делали из своих братьев и сестер верных до гроба рабов, готовых на все, любую подлость или преступление.

Но чаще все происходило гораздо проще: наследники устраняли конкурентов и получали в единоличное пользование и титул, и наследство, резонно полагая, что лучше так, чем всю оставшуюся жизнь жить с оглядкой на родственников и бояться покушения.

Но тогда я не понимала, почему так расстроился молодой аристократ из-за потери младшего брата? Лишился верного раба? Но не до слез же об этом переживать!

Загадочный чародей все больше и больше интриговал меня, заставляя забывать об осторожности.

Я прекрасно знала, что не только разговаривать, но и смотреть на потомственных аристократов опасно для девичьей чести. Околдуют, совратят, наиграются и бросят.

Ведьма чародею не пара, а всего лишь игрушка! Только меня как магнитом тянуло к этому невозможному незнакомцу!

Верно ведь говорят: «Любопытство сгубило ведьму!»

Лицо молодого чародея напряглось. Я также застыла в недоумении.

Мы замерли, вслушиваясь в то, как дребезжат половицы. Еще не звук, а только вибрация.

Шаги. В пустом доме, они приближались. У меня волосы на затылке встали дыбом, а по телу пробежали мурашки.

Пустой дом? Как бы не так!

– Если я не в силах помочь, можно я уже пойду? – чуть ли не плача, прошептала я, боясь вырвать свои ладони из рук аристократа. Я нервно отсчитывала каждый приближающийся шаг. Не знаю почему, но эти шаги нервировали меня, тяжелые и размеренные, они неумолимо приближались к детской, в которой мы стояли.