– У директора и первого зама не может быть выходных. У нас ЧП, Любовь Дмитриевна, срочно нужна ваша помощь, –  его голос звучит хрипло и так вкрадчиво, что тело бросает в дрожь и я не знаю, куда спрятать свой взгляд. 

– Я, пожалуй, оставлю вас, – Сергей Петрович сдается под натиском Кира, и я отодвигаюсь как можно дальше к окну, когда Царев занимает его место.

– Что за ЧП? – Я делаю вид, что за окном невероятно красивый пейзаж, который  я просто не могу пропустить. Стены завода, ага.

– Понимаете, Любовь Дмитриевна, – протягивает Кирилл, вытягиваясь на сиденье, – после вашей небольшой капитуляции вся моя боевая техника направлена лишь в вашу сторону. И я боюсь, что в любой момент может рвануть.

– Чё? – Я поворачиваю голову в его сторону, пытаясь понять, что за чушь он городит.

– Говорю, после нашего безумного секса у меня вечно стоит на тебя, и я не знаю, что с этим делать. 

Хоть голос Царева и звучит негромко, но я все равно в панике оглядываюсь по сторонам, чтобы удостовериться, что больше никто этого не слышал. Все кажутся спокойными и занятыми своими делами, поэтому я выдыхаю, склоняюсь ближе к уху Кира и яростно шепчу:

– Послушай меня: забудь обо всем, что было в ту ночь. Это больше не повторится. Никогда. Уяснил? Я была пьяна, расстроена и не в себе. Ты просто попался под руку, и я решила использовать тебя. 

Частично это правда. Очень поверхностная правда. 

– А утро? Его можно не забывать? Боже, твоя оттопыренная попка в душе...

– Заткись же, ради бога!

– Ты смущаешься?

– Что? Нет.

– Святые собачьи какашки, да ты и в самом деле смущаешься! Вон как покраснела. Ты что, с бывшим трахалась только в темноте? Никогда не видела сексуального агрессивного мужчину, который бы хоро...

– Заткнись. – Я закрываю его рот рукой и смотрю в его глаза угрожающим взглядом. – Ты знаешь значение слова "субординация"?– спрашиваю строгим голосом. Царев что-то бубнит, но из-за моей ладони, крепко сжимающей его губы, ничего не разобрать. – Кивни, если знаешь. 

Кир машет головой как послушный болванчик, а я продолжаю свои наставления:

– Тогда соблюдай, пожалуйста, субординацию. Никаких фривольностей, пошлых намеков и воспоминаний о той ночи. И об утреннем душе тоже. Иначе я тебя уничтожу, уяснил? 

Кир обвивает мое запястье своими пальцами и отводит мою руку в сторону. 

– Боже, ты так прекрасна в гневе, только посмотри, что ты делаешь со мной, женщина, – он насмехается надо мной, по голосу и взгляду понятно, что это так и есть. Но вот твердость под моей ладонью, которой он заставляет накрыть  свой пах, самая что ни на есть настоящая. 

Я сглатываю подступивший к горлу ком, выдергиваю свою руку и отворачиваюсь к окну. С его стороны слышится довольный смешок, а я жалею, что Кира нельзя вытолкать на ходу из автобуса. Тогда бы все вокруг выдохнули от облегчения. 

– Да ладно тебе, расслабься, я пошутил. Боже, Левандовская, не думал, что у тебя напрочь отсутствует чувство юмора. Теперь понимаю, почему выбор Макса пал не в твою сторону. 

Его слова окончательно добивают меня, и настроение падает ниже плинтуса. 

Я решаю покинуть автобус, пока он не тронулся с места. Мое отсутствие на празднике ничего не поменяет. Возможно, никто даже и не заметит.

– Ты куда? – Царёв сидит у прохода, и я никак не могу протиснуться мимо него. 

– Мне нехорошо. Поеду домой. 

– Да ладно тебе, сядь на место. Я пошутил, – устало выдыхает он, обхватывая меня рукой за талию. Почему-то мое тело странно реагирует на это прикосновение. Ноги становятся ватными, а пульс учащается. – Я серьезно. Буду молчать до конца дня, ты даже не заметишь моего присутствия.