София будто воочию увидела, как морщится Лея и занудным тоном выговаривает хозяйке о неразумности чрезмерных трат, приводит веские доводы и оперирует точными цифрами. А Стен, несомненно, лишь прикурит свою трубку и пробормочет что-то вроде: «Гипергедония!» Редчайший случай – домовой пристрастился к табаку (сугубо человеческая дурная привычка) и, более того, чрезвычайно гордился своей оригинальностью.

Страстью Стена являлись философские трактаты, коих в библиотеке Чернов-парка насчитывалось немало, и он любил вставить какое-нибудь краткое, но емкое словцо. Возможность ввернуть нечто заковыристое и глубокомысленное доставляла ему несказанное удовольствие, и домовой охотно пользовался любым поводом для этого. Впрочем, его реплики понимала только хозяйка, чем внушала домовому немалое почтение.

Госпожа Чернова чуть улыбнулась, понимая, что домовые тайком гордились ею, хотя не упускали случая поворчать.

София не получила академического образования и даже не имела гувернантки, но ее никак нельзя было назвать невежественной – в семье профессора невозможно оставаться малограмотной.

Отец еще в малолетстве учил детей читать, декламировал им древние трактаты вместо сказок и взахлеб рассказывал о последних открытиях и научных загадках…

Мать же, на первый взгляд кроткая и тихая, правила домом воистину железной рукой, не позволяя отпрыскам увиливать от занятий, а иногда и сама рассказывала о далеком Муспельхейме, огненной стране, откуда она была родом. Профессор встретился с нею в одной из своих экспедиций и увез с собою, проигнорировав как мнение родни девушки, так и соображения своих сородичей. Матери Софии наверняка нелегко было обучиться правилам поведения в приличном обществе, да и заставить упертый и закоснелый в своих предрассудках свет принять дикарку, к тому же из враждебной Мидгарду страны, – задача весьма нелегкая. Но она оказалась вполне по плечу мягкой с виду девушке, последовавшей за любимым в прямом смысле на край света, хотя семейство все равно предпочитало по возможности не афишировать ее происхождение. Впрочем, она быстро приобрела положенные манеры и светский лоск, а вскорости родила одного за другим четверых детей. После выхода на покой профессор удалился подальше от шумного Альвхейма и выбрал тихий городок, неподалеку от которого приобрел имение.

София припомнила, как вся семья ненастными зимними вечерами усаживалась у камина и зачарованно слушала негромкое повествование о стране, покрытой раскаленными песками. Нелюдимый, опасный, но невыразимо прекрасный край, исковерканный Рагнарёком и потому малопригодный для жизни.

Там днем яростное солнце было готово сжечь все живое дотла, а ночью ледяной ветер пронизывал до костей. Там самая большая ценность – вода. Там люди живут кланами, объединяясь ради борьбы за жизнь с безжалостной пустыней. Там небо похоже на бирюзу – такое же яркое и безжизненное…

Когда-то Муспельхейм принадлежал огненным великанам. Во время Рагнарёка они отправились на север, подобно южному ветру, стремясь предать огню все живое. Последняя битва дорого им обошлась – в живых остались лишь пятеро, впоследствии принявших под свою руку весь остаток Муспельхейма. Они дозволили жить в своих землях лишь людям и оркам, даже помогали, требуя взамен беспрекословного повиновения.

Странные обычаи и непривычная пища, старинные легенды и тяготы жизни в пустыне – все это будто оживало с пугающей дикостью и во всем своем величии…

София печально улыбнулась, вспомнив родителей и те волшебные дни детства. Сколько лет прошло, а воспоминания, как живые! Помнится, она тайком мечтала побывать на родине матери, увидеть собственными глазами все, что та живописала…