Я, как мне помнится, самоуверенно заявил: «Это мои проблемы».

«Слово не мужика, а мужчины, – ты засмеялась. – Жду. Буду дома».

И тут я, осмелев, стал ставить свои условия. Точнее – одно условие, но очень для меня важное.

«Будет лучше, если не у тебя дома…»

«А где?»

«Решай, голубушка, сама».

«Жаль, что мой Сашка не встретится с тобой, но… Хорошо. Встречаемся в десять утра. Возле гостиницы. Идет?»

«Идет».

«И там обсудим детали».

«Обсудим», – согласился я.

«До встречи! – и ты положила трубку.

Посмотрел на часы: без четверти восемь местного. Вот-вот и уйдет предпоследний поезд, идущий через твой город. На него уже опоздал. Последний поезд – через два с половиной часа и он прибывает, как ты знаешь, в восемь утра завтра.

Два с половиной часа – это очень мало. Я не готовился к поездке, поэтому у меня нет ничего. Нет (и эта проблема самая сложная, так как пятница и в кассах вокзала рассчитывать на купейное, или любое другое место в этом поезде нет никакого смысла) даже проездных документов.

Но острейшее желание видеть тебя принуждают делать меня даже невозможное.

Быстренько вынимаю из шкафа походную сумку, открываю нижнюю ячейку сейфа, где у меня всегда хранится «НЗ», достаю две бутылки венгерского сухого вина, которого в свободной продаже днем с огнем не сыскать, коробку конфет нашей фабрики «Птичье молоко» (и это также можно достать лишь по великому блату), хрустальные фужеры, бумажные салфетки, штопор, складной нож, и этим загружаю сумку.

Выхожу на улицу. С минуту размышляю, глядя на проезжающие и страшно грохочущие трамваи.

Есть еще одна проблема, которую мне, кажется, не разрешить: время позднее и все рынки уже не работают, а без живых цветов я появиться у тебя никак не могу. Такого не было. И быть не должно!

Тяжело вздохнув, понимая, что эту проблему уж я точно не разрешу (если бы было времени побольше, то, на самый крайний случай, сгонял бы в совхозную оранжерею, находящуюся далеко за городом, и там бы выпросил у сторожа), иду на трамвайную остановку. Жду трамвая, а их, как назло, нет. Будто в один миг вымерли.

Стою. Нервничаю. Так как мне обязательно надо появиться на перроне, когда пассажирский состав только-только подадут под посадку. В этот момент у меня больше шансов. Потому что мне нужен начальник поезда: он и только он мой спаситель и благодетель. Начальник поезда, если захочет (ты об этом знаешь) одно-то свободное место всегда отыщет.

Вывернул-таки из-за угла трамвай. Приехал. Бегом пробежал подземным переходом, а потом по привокзальной площади; ныряю в вокзал, пробегаю тоннелями. И я на нужном мне перроне. Состав, гляжу, еще не подали: это хорошо.

Появился маневровый тепловоз, возвестивший зычными свистками, что подает состав.

Состав остановился. Бегу к восьмому (под этим номером обычно значится штабной вагон) стучу в закрытую еще дверь тамбура (посадка-то еще не объявлена), дверь приоткрывается и является миру злющее лицо проводницы.

«Чего стучишь? Не знаешь, что посадки не было?» – грубо бросает она в мой адрес.

Знаю, что мне не резон злить проводницу, поэтому мягко говорю: «Мне бы начальника поезда увидеть».

«Зачем?» – все также злобно сверкая глазами, спрашивает проводница и неприязненно меряет меня колючим взглядом с ног до головы.

«Мне очень нужно. Позовите, пожалуйста, начальника поезда».

Проводница отворачивается и кричит в глубь вагона: «Александра Ивановна, тут какой-то мужик вас спрашивает».

Проводница спускается вниз и начинает тряпкой протирать поручни.

Появляется Александра Ивановна. И, о чудо, мы, оказывается, знакомы…

Остальное, как ты сама понимаешь…